Это медленно убило бы меня, а я еще не был готов к С-слову. Но вот я здесь. Снова под его пристальным вниманием, и он не делает вид, что ничего не произошло.

Черт, он даже назвал меня своей женой. В своем офисе. В рабочее время. И почему это так горячо? Потому что я чувствую себя на грани гипервентиляции, даже когда встаю между его бедрами. Его сильные, мощные бедра, которые могут с легкостью сжать и сломать меня.

— И что теперь? — я выдыхаю.

Вот каким становится мой голос, когда он так близко, что я могу впитать его тепло, так близко, что могу видеть линию его челюсти и прослеживать контуры лица, конечно, своим взглядом, потому что не думаю, что имею достаточно мужество прикоснуться к нему. Или, если мне позволят. Поэтому хватаюсь за стол позади себя и опираюсь на руки, чтобы у меня не было возможности действовать в соответствии с этим принуждением.

— Ни слова больше, Гвинет.

— Почему?

— Ты плохая девочка, да?

— Да. Очень, очень плохая.

— Плохие девочки не разговаривают, поэтому, когда я говорю тебе заткнуться, ты делаешь это.

— Хорошо.

— Ты все еще говоришь.

Я поджимаю губы, опершись на руки, пока костяшки пальцев не впиваются в ямку сзади. И у меня в спине или в позвоночнике покалывает, я не уверена где именно. Взрыв ощущений — это больше, чем я могу себе представить.

— А теперь садись на стол, — порядок в его голосе сочетается с постепенным потемнением его радужной оболочки.

Мои конечности дрожат, когда я запрыгиваю на стол, оставляя мои ноги болтаться внизу, так, что могу посмотреть вниз и увидеть его эрекцию.

Черт возьми.

Раньше я этого не замечала, хотя у меня не было шанса, потому что я смотрела только на его лицо, но теперь нетрудно понять выпуклость в его темных штанах. И я не могу оторвать глаз от этого. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме этого, даже на том, что внутри все трясется.

— Тебе нравится то, что ты видишь?

— Ага… — рассеянно говорю я.

— Почему тебе это нравится?

— Потому что ты хочешь меня, — эти слова вырываются из легких, и мое прерывистое дыхание следует вскоре после того, как я наконец встречаюсь с его взглядом.

Тень падает на его лицо, а челюсть дрожит. Суровое выражение лица лишает меня воздуха и заставляет заволноваться.

— Я никогда не думала, что ты захочешь меня, — признаюсь я тихим голосом, призывая все, что его расстраивает, уйти. Но становится еще хуже. Вены на его шее сжимаются и вздуваются, а мышцы груди расширяются так широко, что я думаю, что они разорвут его рубашку и пиджак.

— Кто сказал, что я хочу тебя? Может, я хочу только поиграть с тобой.

— Ты хочешь меня, и хочешь поиграть со мной, Нейт.

Он прищуривается на меня.

— Ты должна была сказать, что ты не игрушка, и я не хочу играть с тобой.

Поднимаю плечо.

— Мне все равно.

— Правда?

— Нормальный человек, наверное, так бы и поступил, но я немного странная и очень плохая девочка, так что ты можешь играть со мной сколько хочешь. Я буду твоей игрушкой, — по крайней мере, таким образом он не возведет между нами тысячу стен.

Так я смогу сблизиться с ним, пусть даже только из-за секса. Я согласна только на секс. Мне нравятся чувства, которые это приносит. И если то, что произошло прошлой ночью, намекает на эти чувства, секс с Нейтом, вероятно, уничтожит все мои мысли и ожидания.

И чтобы специально доказать, что все пойдет не так, как я себе представляла, Нейт тянется рукой к поясу моей юбки и теребит молнию, его большой палец касается моего бедра под рубашкой.

— Ты будешь моей игрушкой?

— Да.

— Я могу поиграть с тобой?

— Да.

— Ты разрешаешь мальчикам часто играть с тобой, Гвинет?

— Иногда…

Ему это не нравится. Ему это совсем не нравится, и это выражается в напряжении в его плечах и в том, как его прикосновения превращаются из исследовательских в откровенно доминирующие. Он крепко сжимает мое бедро, хотя тон его голоса все еще спокойный.

— Это правда?

— Эм-м-м…

— Ответь на вопрос.

— Да.

Я думала, что он ищет подтверждения моих предыдущих слов, но с каждой секундой его хватка становится все сильнее.

— Что ты им позволяешь?

— Я позволяю им трогать меня, щупать и брать мои соски в рот, — не знаю, почему я говорю это, но мне нравится, как это вытягивает из него суровое доминирование, поэтому я не останавливаюсь. — Мне приятно, когда мои соски между их зубами, когда они тянут, облизывают и кусают.

Все еще сжимая меня за бедро, он вырывает мою рубашку из-под юбки, и я вздрагиваю от этого движения, скользя по его столу. Я почти взвизгиваю, когда его рука двигается по моему обнаженному животу к лифчику.

Когда его большой и указательный пальцы сжимают мой сосок, я открываю рот в бессловесном хныканье. Он сжимает его, надавливая большим пальцем на тугой бутон, который болит с тех пор, как он вчера прикоснулся ко мне.

— Тебе было хорошо, когда мальчики играли с ними, да?

— Да, было.

Он нажимает сильнее, пока удовольствие не скапливается между моими бедрами, и я зажимаю их в беспомощной попытке не дать влаге распространиться.

— Раздвинь ноги, Гвинет.

— Но…

— Раскрой.

Мой пульс ревет в ушах от не подлежащего приказа, и я делаю это. Я позволяю своим ногам раскрыться, избавляясь от трения, которое безуспешно пыталась удержать.

— Теперь поставь ноги на стол, согните их в коленях и широко расставь, — с каждым приказом он поглаживает и сжимает мой сосок, пока я не задыхаюсь.

Но я делаю, как мне говорят, подтягивая юбку и раздвигая ноги.

— Шире. Дай мне посмотреть на эту киску.

Чёрт.

Я никогда не чувствовала себя такой незащищенной, как когда он пристально наблюдает за мной, будто не видел меня обнаженной вчера вечером. Как будто его пальцы не посеяли хаос внутри меня и не оставили измученной.

Все еще пытая мой сосок, он протягивает руку и сжимает меня через трусики, и я вздрагиваю, наклоняя голову набок, потому что хочу смотреть, как он наблюдает за мной.

— М-м-м. Ты мокрая, малышка.

— Да?

— Ага. Очень-очень влажная, — он скользит пальцами вверх и вниз по моим складкам, и хотя это происходит только через ткань, моя киска пульсирует от потребности.

— Нейт…

— Да?

— Мне нужно… мне нужно…

— Что тебе нужно? Скажите мне.