Страх пронзил ее позвоночник.

– Как я узнаю, что следует сказать, чтобы завоевать их расположение? – спросила она. Как она могла контактировать с присяжными, которых не могла видеть? Откуда ей знать, склоняются ли они к правильному вердикту?

– Ты говоришь им правду, помнишь? – Лоб Греймонда нахмурился в неуверенности.

– Конечно, – пробормотала она.

Помимо стенографиста с ее последнего выступления в суде вдоль дальней стены сидели три репортера. Она узнала в женщине с короткими черными волосами и золотистой кожей миссис Луниту, мать Нарены и репортера «Вестника Телина». Лета встречалась с ней несколько раз в доме подруги. В то время как Кайдер не стал строить никаких теорий об эдеме и завесе, Нарена была более открытой к новой информации.

Если госпожа Лунита и узнала Лету, то никак этого не выдала.

Кайдер положил руку на плечо Леты.

– Все будет хорошо. Ты невиновна.

– Да. – Она не могла больше ничего сказать, потому что ее голос дрогнул.

По обеим сторонам стола стояли два охранника в полной экипировке, словно ожидая, что Лета набросится или сбежит.

Она хотела, чтобы ее план сработал.

За ними захлопнулась дверь, и Лета обернулась.

Ее отец был здесь.

Он кивнул ей и сел в задней части здания суда.

– Я думала, что ему нельзя здесь находиться? – спросила Лета. Ощущение тепла разлилось по ее груди.

– Он может остаться только для вступительных заявлений, – сказал Греймонд. – Ему придется уйти до того, как прокурор вызовет их первого свидетеля.

– Прошу всех встать перед достопочтенной судьей Дэнси, – объявил секретарь из-под балкона.

Судья Дэнси быстро вошла в комнату, основание ее трости цокало по полу подобно тиканью часов. Лета надеялась, что это не означает, что ее время почти истекло.

– Защитник и прокурор, садитесь, пожалуйста, – сказала судья Дэнси. Ее смуглая кожа напомнила Лете полированное красное дерево. Золотые украшения блестели на ее пальцах, запястьях и вокруг шеи. Она была гораздо более гламурной, чем любой другой судья, которого Лета когда-либо видела. А за все годы она познакомилась со многими на вечеринках своей матери.

Желудок Леты сжался при мысли о матери. Знало ли Регентство о халлене, когда отправило ее в Феррингтон? Поэтому она была там той ночью? Если это так, то Регентство виновно в смерти ее матери. Не поэтому ли они хотели, чтобы Лета была виновной в поджоге? Были ли они обеспокоены тем, что Лета раскрыла что-то, что может их запутать? Они пытались дискредитировать ее?

Лета сжала руки в кулаки, позволив боли от врезающихся в ладони ногтей вернуть ее обратно в зал суда.

– Присяжные, – скомандовала судья Дэнси, – оставайтесь на ногах.

Лета заставила себя не оглядываться. Она не хотела показывать свою нервозность, и она все равно не сможет увидеть их лица.

Секретарь суда вышел на середину комнаты.

– Присяжные, – громко сказал он. – Клянетесь ли вы всем добрым и светлым, что выслушаете это дело и вынесете верный и справедливый приговор подсудимому?

– Клянемся, – раздался хор голосов.

Судья Дэнси кивнула, потирая набалдашник трости.

– Садитесь, пожалуйста. – Она посмотрела на Лету впервые с тех пор, как вошла в комнату. – Сегодня мы начинаем суд между Регентством и народом Телина и Летой Бродак. Мистер Роланд, – она кивнула стройному прокурору, сидевшему за столом рядом с Летой, – пожалуйста, огласите ваше вступительное слово.

Мистер Роланд встал и повернулся лицом к присяжным, убрал со лба седые волосы. Уголки его усов приподнялись, когда он взглянул в сторону Леты. Кайдер зарычал в ответ.

– Он просто делает свою работу, – прошептала Лета.

– Он прикрывает Регентство, – прошептал в ответ Кайдер. – Он такой же ужасный, как и они.

– Судья и присяжные, – сказал Роланд, его голос разнесся по залу суда и заглушил перешептывания. – Во время этого судебного процесса вы услышите о девочке, которая не уважала закон с девятилетнего возраста. Нарушение комендантского часа, порча прожекторов и распространение ложной информации о Регентстве. Это девушка, которую никто не может контролировать, даже ее собственная семья. – Мистер Роланд ухмыльнулся Кайдеру, его усы с одной стороны приподнялись выше, чем с другой. – Она считает себя выше закона и делает все, что ей заблагорассудится. Она нарушила комендантский час, чтобы отправиться в город Феррингтон, дабы отомстить людям, лишившим жизни ее мать семь лет назад. Хотя это преступление действительно ужасно, оно было мотивировано простым актом мести, и честный вердикт – это все, что я прошу от вас. Если вам нужны какие-либо доказательства вины мисс Бродак, я прошу вас смотреть только на ее руки.

Лета слышала, как присяжные наклонились вперед со своих мест, глядя через балюстраду, чтобы рассмотреть то, что имел в виду прокурор.

– Не двигайся, – прошептал ей Греймонд. – Иначе они подумают, что тебе есть что скрывать.

Ей было что скрывать.

Лета впилась зубами в нижнюю губу. Ей так хотелось скрыть свои руки и себя от посторонних глаз.

Кайдер легонько толкнул ее рукой. То, что он был рядом с ней, придавало ей силы. Это напомнило ей о тех временах, когда они вдвоем выступали против всего мира. Например, когда они случайно забрызгали грязью мраморное фойе за несколько часов до одной из вечеринок их матери. Мама, конечно же, не отнеслась к этому всерьез. Однако отец приказал им оставаться в своей комнате и запретил присоединяться к вечеринке.

Позже той же ночью Кайдер прокрался в комнату Леты. Он нашел ее плачущей на кровати.

– Мы все еще можем поучаствовать в вечеринке, – сказал он. – Ну, давай же.

Они на цыпочках прокрались по коридору и из своего укрытия на балконе наблюдали, как веселятся гости. Лета зарисовывала тусовщиков, пытаясь запечатлеть их образы и оживленные движения. Мать быстро заметила их и попросила кухонный персонал передать им немного дельфтийского дибуле, чтобы они могли насладиться лакомством, пока наблюдали за праздником. Многие из присутствующих на вечеринке женщин оказались подругами матери с работы, и Лета любила подслушивать отрывки разговоров о завесе и эдеме, об их способностях изменять время.

Теперь она ненавидела Регентство, и каждый раз, когда оно упоминалось, казалось, что крошечные шипы циркулируют по венам.

Лета стояла неподвижно, ее покрытые метками руки были на виду у присяжных. Она еще не знала, планирует ли Греймонд использовать рассказ о птице, чтобы объяснить эхо-метки.

– Отразите в протоколе, что руки мисс Бродак отмечены эхом смерти, – сказал Роланд, бросив взгляд на стенографиста.

Печатание стенографиста звучало, как удар молотком по судейской трибуне. Снова и снова, снова и снова.

Виновна. Виновна. Виновна.

Но она не могла так думать. Кайдер сказал, что принцесса докажет – Лета не устраивала пожар,