– Ты хорошо справился, – повторил Греймонд, кивнув. Рядом с ним было трудно не чувствовать себя уверенно. Тойер всегда был так уверен в себе. Это было заразно.

– Как ты узнал, что Ренер не посещал ни одного из наших совместных занятий? – спросила Лета. Пока мы разговаривали, она рисовала в своем альбоме. Сестра сказала, что это помогало ей успокоиться.

– Прокурор и я должны были представить наших свидетелей в рамках досудебного раскрытия информации, – пояснил Греймонд. – Я знал, что Ренер Уэссекс был в списке свидетелей Регентства, так же как прокурор знает, что Нарена и твой выступят на следующей неделе. Я попросил вашу школу прислать все отчеты, которые у них были, и обнаружил, что в этом году у вас была только совместная история. – Греймонд ухмыльнулся. – Я подозревал, что прокурор что-то замышляет.

– А принцесса? – спросила Лета, карандаш замер над страницей. Она снова рисовала халлена. Волосы встали дыбом на затылке. – Не опасно ли раскрывать свой план?

– Досудебное раскрытие было в понедельник вечером, – ответил он. – Я узнал о принцессе и Феррингтоне лишь вчера. Допускается принятие новых доказательств. Прокурор может сопротивляться, но я сомневаюсь, что судья встанет на его сторону, когда узнает, кто наш новый свидетель.

– Видишь? – ухмыльнулся я. – Все будет хорошо.

– Как насчет того, чтобы я оставил вас двоих ненадолго? – сказал Греймонд, кивнув охраннику в углу.

Охранник заворчал, но спорить не стал.

Как только Греймонд вышел из камеры, Лета обняла меня за плечи.

– Спасибо, спасибо, спасибо!

– Разойдитесь! – приказал охранник. – Сейчас же!

Я не хотел доставлять Лете новые неприятности, поэтому вырвался из ее объятий и заерзал на койке. Она бросила на охранника злобный взгляд.

– Пока что не благодари меня, – сказал я.

– Не знаю, как бы я смогла пройти через все это без тебя. Благодаря тебе я могу выбраться отсюда.

В горле встал ком. Я не мог избавиться от ощущения, что если бы я действительно был хорошим братом для Леты, ее бы здесь вообще не было.

– Ты же знаешь, что отец принимал бы большее участие, если бы мог, – сказал я.

Сестра приподняла бровь.

– Ты его защищаешь?

Я засмеялся.

– Полагаю, что да.

Улыбка исчезла с лица Леты так же быстро, как эдем на солнце.

– Как думаешь, что случилось с мамой в тот день? – спросила она. – Был ли в этом замешан халлен?

– Не знаю, – ответил я. – Он не нападал ни на меня, ни на Нарену. Я думаю, он спас тебя от огня.

Я рассказал ей о том, что видел в Феррингтоне, и о нетронутом пламенем круге, соответствующем размаху крыльев невидимого существа.

– Это бессмысленно, – не согласилась Лета. – Все, что я читала и слышала о халленах, рисует их разрушительными и опасными существами. И если они связаны с эдемом, то почему находятся так далеко от завесы и не были замечены в других местах?

Я пожал плечами. Это действительно не имело смысла, но я знал, что видел.

– Бьюсь об заклад, что мама знала, – произнесла она, возвращаясь к своему рисунку. Ее карандаш кружил по кругу вокруг пустых отверстий, где должны были располагаться глаза.

– Тогда почему она ничего нам не рассказала?

– Вероятно, у нее не было возможности, – сказала Лета с осунувшимся лицом. – Что, если Регентство заставило ее замолчать точно так же, как они заставили замолчать короля?

Я нахмурился.

– Думаешь, они могли стать причиной ее смерти?

– А ты так не считаешь? – спросила сестра.

Я больше не был убежден в том, во что верил. С тех пор как я начал работать в Вардине, все мое мышление сильно изменилось. Когда-то я хотел быть прокурором, допрашивая таких людей, как Лета, в Королевском суде, а теперь я был на другой стороне баррикад, отчаянно пытаясь спасти жизнь заключенному.

Лета была единственной настоящей семьей, которая у меня осталась. И я относился к ней легкомысленно. Точно так же, как относился к нам обоим.

Я схватил ее за руки. Она вздрогнула, и я понял, что это был первый раз, когда я коснулся ее не защищенной перчатками кожи. Серое эхо смерти контрастировало с бледными руками, покрытыми веснушками. Я коснулся очертаний костей. Кожа в этих местах ничем не отличалась от участков без отметин.

– Как это случилось? – спросил я.

Она вырвала руки из моей хватки.

– Говорила же, – ответила она. – Я убила ту птицу.

Я покачал головой.

– Ты можешь рассказать мне, что произошло на самом деле.

– Это имеет значение? – Она пожала плечами. – Я не разжигала огонь, вот что.

– Я хочу знать.

– Нет. – Сестра отодвинулась от меня. – Ты не хочешь знать, а должен знать. Ты был таким с тех пор, как вернулся домой после исправительной школы Вардин. Хотел знать все. Куда ты идешь, Лета? Зачем ты читаешь эту бессмысленную чушь, Лета? – Она заговорила низким голосом, подражая моему тону, ее лицо надменно скривилось. – Почему ты тусуешься с этими странными конспирологами, Лета? – Ее плечи ссутулились. – Почему ты не можешь принять меня такой, какая я есть?

Я моргнул.

– Серьезно? – Я взмахнул руками. – Из-за этих секретов ты сидишь в тюремной камере, и мы боремся за твою свободу! Хочешь, чтобы я не задавал вопросов? Не переживал?

– Переживал? – Сестра вскочила с койки, ее наброски разлетелись по полу. Охранник шагнул к нам, но Лета зыркнула на него, и он остановился.

– Ты оставил меня наедине с отцом на целый год! – воскликнула она. – У меня никого не было, поэтому я завела новых друзей.

– Таких друзей, как этот информатор, о котором ты мне не хочешь рассказывать? – сказал я, закипая от гнева. – Это все из-за них? – Я указал на ее руки.

Лета отшатнулась.

– Ты думаешь, что я убила своего информатора и поэтому не называю его имени?

– Ты кого-то убила.

Я возненавидел себя, как только произнес эти слова вслух. Но это было правдой. Несмотря на мою любовь к сестре, я все еще верил доказательствам. И эхо-метки не лгали. Тем более эхо смерти.

– Или что-то, – пробормотала она.

– Не думаю, что ты убила ту птицу. Кажется, мы с Нареной ее видели. – Я тяжело сглотнул. – В Феррингтоне не выжило ничего, кроме тебя и той птицы.

– Должно быть, это была другая птица, – сказала она, отворачиваясь от меня. Румянец, заливший ее щеки, выдал сестру.

Я встал и, немного поколебавшись, положил руку ей на плечо.

– Мне жаль, что ты чувствовала себя брошенной все эти годы. Но сейчас я рядом.

Она кивнула, но не посмотрела мне в глаза.

– Я бы хотел, чтобы ты доверяла