каждая и два огромных, богато украшенных царских апартамента. Обычно же он жил на побережье, в своем дворце в Кесарии, но в дни великих праздников старался находиться в святом городе, чтобы наблюдать за порядком. Префект взял с собой слуг и преторианскую когорту, чем удвоил численность гарнизона. Сопровождала префекта и его жена. У римлян в Иерусалиме был еще один опорный пункт: крепость Антониа, расположенная на скале и возвышавшаяся над Храмом на северо-западе. Темная и мрачная снаружи, эта крепость служила казармой для римской когорты.

Префекты и прокураторы Иудеи вершили правосудие на «судилище» (bèma) — помосте, возводившемся для этого случая на мощеной площадке у входа во дворец Ирода. Согласно Иосифу Флавию, представители императорской власти принимали там просьбы от участвующих в тяжбе и судили заключенных в присутствии «первосвященников и самых влиятельных и известных граждан».

Иисуса передают римлянам

Давайте последуем за евангелистом Иоанном. В пятницу 14 Нисана, около 6 часов утра, Иисуса привели во дворец. Стремясь избежать ритуальной нечистоты, делегация во главе с Ханнаном и Каиафой отказалась войти в бывший дворец Ирода. Ведь в жилище римского идолопоклонника всегда мог найтись какой-нибудь предмет, способный сделать иудея нечистым. Первосвященники и их помощники, которым предстояло днем руководить закланием пасхальных агнцев, не могли подвергать себя такой опасности, соприкасаясь с язычниками.

Пилат видит делегацию, стражников и узника, связанного подобно опасному преступнику. Самый могущественный человек в Иудее выходит навстречу, одетый в белую тогу с красным подбоем. Он ни в коем случае не собирается угождать этим первосвященникам и быть им в чем-то обязанным. И уж тем более не хочет, чтобы его к чему-либо принуждали. Если и придется вынести смертный приговор, то только после соответствующего суда по римским законам.

В то время как стражники вводят Иисуса во дворец, Пилат с нетерпением спрашивает первосвященников: «Какое обвинение вы предъявляете этому человеку?» Первосвященники излагают свои претензии и выдают Иисуса за политического агитатора и главаря мятежников: «Мы считаем, что этот человек вносит смуту в наш народ: он мешает платить дань кесарю и называет себя Мессией, царем». Они скрывают религиозную подоплеку своих обвинений, напирая на политические мотивы преступлений, караемых по римским законам смертью. Первосвященники опасаются придать огласке свои реальные претензии, имевшие как религиозный, так и экономический характер. Именно такая уловка лежит в основе дела Иисуса.

Этот человек, объясняют они, потомок Давида, Он хочет восстановить в Иудее царскую власть, наподобие той, которую ранее осуществляли цари из династии Хасмонеев и Ирод Великий. Тем самым Он бросает вызов императору, который упразднил эти местные царства. Чтобы добиться приговора, Каиафа рассчитывает на свои прекрасные отношения с Пилатом. Он предоставляет ему жертву и законное основание — угроза общественному порядку. Разве префект сможет отвергнуть столь добрую услугу?

Начало римского суда

Пилат возвращается во внутренние покои дворца. Он следует римской процедуре экстраординарного процесса (cognito extra ordinem), которая применялась и на Востоке. В соответствии с ней, чтобы избежать любого давления, суд должен проходить в закрытом режиме, а решение выносится публично. Выслушав обвинения первосвященников и слова подсудимого в свою защиту, правитель в окружении заседателей огласит затем на помосте приговор, который будет немедленно и без права обжалования приведен в исполнение. При подобной процедуре уголовного процесса не положено ни адвокатов, ни обвинителей.

Таким образом, предстоит выяснить, был ли Иисус лидером национально-освободительного движения и хотел ли Он выдать себя за царя. А такие действия подпадали под обвинение в преступлениях против римского народа, подлежащих смерти. К подсудимому применялся Lex Julia de majestate — закон, карающий за преступления против императорского величия. Со времен императора Августа этот закон распространялся и на любые попытки мятежа.

Диалог проходит на греческом языке, который Иисус, вероятно, немного знал. Тем не менее при этом присутствует переводчик. Пилат сразу же прямо спрашивает узника, Он ли царь иудейский? Иисус, не знающий, что о нем сказали первосвященники, отвечает вопросом на вопрос: «От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне?» (Ин. 18:34). Пилат говорит: «Разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал?» (Ин. 18:35). Римский префект нетерпелив, он не собирается терять времени. Иисус отвечает загадочно: «Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались [боролись] бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда» (Ин. 18:36). Пилат, не понимая, снова спрашивает: «Итак, Ты Царь?» (Ин. 18:37). Это единственное, что его интересует. Иисус отвечает: «Ты говоришь, что Я Царь» (Ин. 18:37). Иисус не опровергает и не подтверждает вопрос. Если Он и царь, то царь в другом смысле. Матфей, Марк и Лука приводят один и тот же ответ Иисуса, смысл которого: «Это ты так говоришь» (Лк. 23:3). Далее Иисус объясняет: «Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин. 18:37).

Пилат ничего не понимает в этих онтологических[51] тонкостях. Культурная пропасть отделяет его от Иисуса. Он резко спрашивает: «Что есть истина?» (Ин. 18:38). По правде говоря, Пилату все равно, что это за странное царствие. А его вопрос «Что есть истина?» — это не продолжение философской дискуссии, а просто отказ что-либо понимать.

Префект, конечно, слышал о мессианских ожиданиях иудеев, которые в его понимании путаются со стремлением к национальной независимости. Он знает, что часть народа надеется на приход царя, называемого Мессией, который восстановит суверенитет Израиля. Ему известно, как безжалостно правитель Сирии