– Здесь опасно, – сообщил на бегу он. – Но надо разобраться с твоими ранами. Тут недалеко есть хорошее место…

До этого «недалеко» ему пришлось бежать целый час. Полагаю, верхом на Шекки мы добрались бы раз в пять быстрее, но Тейт не хотел выпускать меня из рук.

А я не возражала.

Всю дорогу и потом, пока рыжий обрабатывал мои травмы, обустраивал лагерь в низине между пузатыми деревьями и готовил ужин, мы молчали. Шекки дремал, свернувшись клубком, на границе светового круга от костра. Ночь обступала нас – настороженная, опасная, наполненная незнакомыми ароматами…

Шрах, когда-то придётся заговорить!

– Тейт, – позвала я, и в горле пересохло, несмотря на только что опустошённую пиалу шерги. – Тейт, кем был для тебя Ингиза?

Не знаю, кому из нас было страшнее – мне, когда я задала вопрос, или Тейту, когда он осознал смысл сказанного.

– От кого ты о нём узнала? – пробормотал он, глядя в огонь. Прогоревшая ветка треснула – и выпустила в небо сноп искр.

– От всех понемногу, – призналась я. – Понимаешь, я пыталась… пыталась понять, почему тебе стало так больно. Тогда, после поединка. Но мне не было известно о тебе ничего, кроме нескольких образов, которые я случайно считала из твоей памяти.

– Но имя ты откуда-то взяла.

Я помедлила с ответом.

– Итасэ подсказал. Теперь-то я вспоминаю, что первым об Ингизе упомянул Лао, давно, когда стало известно, что Аринга связалась со свободными.

Тейт обхватил колени, подтягивая их к подбородку, и произнёс глухо:

– Ингиза отличался от неё. Он вообще был другим.

– Каким?

– Лучшим во всём. – Тейт произнёс это с такой болью, что я инстинктивно свернула купол, отгораживаясь от его эмоций. – Добрым. Очень хорошим. У меня тогда здесь никого не было… Вообще никого. Я его очень любил. Наверное, мне нужен был старший брат, ну, семья, что-то вроде этого.

– А… твои родители? – я сглотнула.

Он взглянул на меня исподлобья:

– Ты знаешь, что я не отсюда? – Я согласно склонила голову набок. – Ну, да, это ж не секрет. Многие знают, кто поумней. Я попал сюда вместе с мамой. Кажется… С женщиной, которая обо мне заботилась. Но у неё в ухе была какая-то штука, чтобы слышать на расстоянии.

Он захлебнулся словами – зажмурился, пытаясь задавить воспоминания. Но мне не надо было заглядывать в его память, чтобы иметь представление о том, что он, семилетний мальчишка, увидел сразу после перемещения в другой мир. Высокотехнологичные устройства взрываются при переносе – это, наверное, было едва ли не первым, что я узнала, попав в Лагон. И если такое устройство находилось в ухе у матери Тейта, значит, она…

Крепкая шерга показалась мне почти безвкусной.

– Это было страшно, – просто сознался Тейт. Из костра к небу взмыла ещё стайка искр – и отразилась в его глазах. – Так страшно, что я даже это почти забыл. Хорошо, да? Мне и Оро-Ича хватило, у нас дома таких не водилось, с щупальцами и прочим. Наверное. Я не помню. Мы с мамой… с той женщиной держались за руки, когда всё случилось, поэтому никто не знает, кто из нас должен был стать добычей Оро-Ича, она или я. Мастер тоже не знал, ну, и он вообще не любит с маленькими детьми возиться, они скучные. А Ингиза любил, он говорил, что у него было много сестёр, а братьев – ни одного. Ну, вот зато появился я.

Мне не хотелось слушать дальше. А ему – рассказывать. Но почему-то мы продолжили.

– Получается, Ингиза тебя… э-э, воспитывал?

Тейт неожиданно улыбнулся:

– Ингиза меня всё. Кормил, баловал, учил, ругал, держал за руку вначале, когда я спать не мог, смешил, удивлял и лечил. И воспитывал тоже, – длинно выдохнул он и пальцами поворошил багровеющие угли. Потом задумчиво уставился на собственную ладонь: – Но вот этому не учил, кстати, я всегда это умел. Ну, а остальное у меня почти ничего не получалось. Ингиза говорил, что просто не время. Вроде как до пятнадцати лет почти никто магией заниматься не может, сил маловато, не хватает ни на что. Но у меня-то силы было завались! И рядом ещё Ингиза, у которого всё вообще выходит с первого раза. Представляешь, ага? Посмотрит на чужой фокус – раз, и уже сам делает. Мне уже в голову всякое дурное лезло тогда, что я какой-то испорченный, может, потому что не отсюда… Слушай, а ты знаешь, что было потом? Тебе рассказали?

По спине словно кубик льда соскользнул. Я зябко передёрнула плечами.

– Про его смерть? Только в общих чертах. Что он якобы выкрал тебя, увёл к свободным, а потом ты вернулся один. Причём резонанс у тебя произошёл.

Наверное, я произнесла это как-то странно. Тейт встрепенулся и подозрительно глянул на меня, затем ползком обогнул костёр и сел рядом:

– Трикси, – позвал он тихо. – Вот прям сейчас обернись и внимательно посмотри на меня. Скажи, я похож на жертву насилия?

– Ну…

– Как думаешь, меня вообще можно заставить сделать что-то неприятное? Ну, не считая всякой занудной работы? – спросил Тейт и улыбнулся краешками губ. В глазах у него полыхало пламя – отражённое, но от этого не менее пугающее. У меня вырвался нервный смешок. – Ну, вот, сама же понимаешь, что это ерундень полная. Не было никакого резонанса, в смысле, как специального ритуала, ну, настройки на кого-то. Просто я… понимаешь, я убил Ингизу.

– Которого сильно любил.

– Да, – вздохнул Тейт, опуская ресницы. – Которого любил. Который был старший, и семья, и всё такое. Наверно, поэтому я изменился. Ну, и вообще, нельзя вечно быть добычей. Со временем мир берёт своё, перекраивает, изменяет, а я тогда пробыл тут уже четыре года. А Ингиза… – Тейт рвано выдохнул и обхватил колени руками, пряча лицо. Теперь его голос звучал невнятно. – Я не знаю, что тогда произошло. Ингиза взял меня в горы. Он и раньше так делал, много раз, но тут мы пошли очень, очень далеко, и почему-то вышли к свободным. Ингиза совсем не испугался. Он сказал: «Верь мне и делай, что прикажу». Улыбался всё время… А его окружили, кто-то ругался, кто-то смеялся от радости. И мы вдвоём пошли вниз, в пещеры, там нас ждал какой-то важный дядька. Меня все называли «добычей молодого господина», то есть Ингизы, и я испугался. Ну, мне одиннадцать лет было, мелкий совсем был… Разговоры становились всё страшнее. Куда