О том, что я выудила из сознания Шекки – образ высокого желтоглазого мужчины с облаком белых волос, топорщащихся, как пух одуванчика; мужчины, так похожего на мастера Оро-Ича – за исключением синей чешуи и щупалец.

О том, что я ощутила далеко в горах – разум существа, настолько непостижимого и прекрасного, что дыхание перехватывало, и рядом с ним другой – человеческий, напоминающий бутон самого благоуханного и красивого цветка, способного принести гармонию и покой даже в этот искалеченный мир.

О холодном, словно межзвёздное пространство, мужчине, который преследовал меня, пряча в ладонях чистое, ясное, сияющее сознание ребёнка.

О подземных городах, наполненных страхом множества людей.

О напряжённом ожидании, пронизывающем эти города.

О том, кто страстно хотел, чтобы его догнали…

«Не позволяй его убить. Никогда».

Не знаю, почему вспомнились вдруг слова слепого мальчишки, чьими устами говорил мир. Но именно это и стало триггером, который выбросил меня из транса. И вовремя – полёт замедлился. Шекки спланировал на площадку, поросшую редкой сизоватой травой, и распластался, вытягивая крылья. Перья-чешуйки теперь выглядели тёмными, помутневшими; ярко-рыжий оттенок превратился в тусклый коричневый. Я скатилась по крылу и огляделась.

Вокруг высились скалы – губчатые, серые. Они напоминали вулканическую породу, и мягкие наплывы вниз по склону только укрепляли меня в этой мысли. Сама площадка оказалась небольшой. С трёх сторон её защищали каменные выступы, а на самом краю, у обрыва, росло огромное дерево – чёрные, словно обгорелые листья, крона в виде почти плоского купола, красноватый ствол…

«Инлао, – вспомнила я синие цветы, источающие слабый запах вымоченных в ликёре экзотических фруктов. – Распускается в холодный сезон, так говорил мастер Ригуми».

Синие лепестки давно осыпались, высохли или сгнили. Под куполом кроны болтались гроздья чёрных сморщенных стручков. А на изогнутом корне, нависающем над обрывом, лежал венок – алые восковые чашки крупных «лилий» и мелкие оранжевые звёздочки между ними. Нечто подобное в детстве делали мы с Лоран, выплетая основу из сочных, но хрупких речных цветов и заполняя промежутки блеклыми, лесными…

Этому двойному плетению научила Тейта я. Он побывал здесь. Провёл ночь, наполовину в дурных снах, наполовину в полузабытьи, над пропастью.

Наблюдал за тем, как поднимается солнце над горизонтом.

Думал обо мне.

Я яростно растёрла глаза рукавом; грязная ткань царапала веки, но так было даже лучше. Лицо теперь горело, зато исчезла пелена, застилающая взгляд. Стащив со спины Шекки сумку, я вытянула флягу с водой и мешочки с припасами. Голод, который уснул почти на сутки, наконец-то проявился – и хорошо, мне понадобятся физические силы, чтобы использовать телепатию.

– Хочешь? – протянула я химере кусок вяленого мяса.

Шекки скосил на меня прозрачный глаз – и снова зажмурился, недвижимый. За четверть часа перья у него немного посветлели и стали ярче… он что, от солнца подзаряжается? Вот и славно, не придётся думать о корме.

Машинально, не размышляя, я перебралась на корень и положила венок на колени. Исполинские горы-столбы, окутанные паутиной молний, отсюда казались маленькими; их едва можно было разглядеть вдали, за причудливыми скальными хребтами.

Далеко же ты убежал, рыжий…

Инстинктивно сжав кулак, я вздрогнула: руку прошила боль. Пальцы, касавшиеся алых восковых лепестков, пошли мелкими волдырями. Значит, ядовитые цветы… Как это похоже на Тейта.

Выбросить венок я так и не смогла, хотя и удержалась от того, чтобы снова притрагиваться к нему. Так и просидела почти три с половиной часа, глядя то на долину, то на него; сознание было замутнено, и порой мерещился звон колокольчиков, или мужской голос, или оклик шёпотом, по имени, но купол неизменно показывал, что вокруг на пять километров – никого.

А потом Шекки зашевелился и подошёл ко мне.

– Уже можешь лететь? – Мощный клюв стукнул по плечу. – А сумеешь отсюда почувствовать Тейта?

Шекки издал клекочущий звук и загрёб мощной лапой землю вперемешку с каменной крошкой. Всё-таки потерял направление? Или слишком ослаб после безумного полёта?

Я глубоко вздохнула и прижалась лбом к его боку.

– Попробуй. Ты единственный, кто способен найти это рыжее недоразумение. Хотя бы возьми правильное направление. Можешь?

На мысленный образ, связанный с «направлением», Шекки отреагировал недвусмысленно – подцепил меня клювом, зашвырнул себе на спину, в седло, и спрыгнул со скалы. Сумка с почти полной флягой и значительной частью провизии так и осталась лежать под деревом – я и пискнуть не успела, а когда пришла в себя и продышалась, то мы были уже далеко.

Сегодня Шекки летел медленнее, ниже спускался к долинам. Сначала я нервничала, особенно когда пару раз заметила всего в полукилометре внизу каменные чаши, заполненные чем-то подозрительно синим. Но потом расслабилась – опасные места химера огибала по дуге, немного отклоняясь от маршрута. Я раскинула купол на четыре километра – так, чтобы и территорию побольше охватить, и суметь, если понадобится, мгновенно сконцентрировать силы в любой точке для атаки. Ресурсов на поддержание этого состояния полутранса уходило порядочно. Потому некоторое время я не обращала внимания на пейзажи, а когда наконец решила оглядеться, то заметила кое-что странное.

Далеко впереди по склону горы ползло облако. Удивительно разумно ползло – к одной из расщелин, испещрённых опасно синими пятнами, оно подобралось весьма близко, но вскоре отступило. А Шекки почти через час повторил его маршрут, немного покружив над скалами…

В общем-то, ничего необычного для Лагона – в местных горах тучки и не такие фокусы откалывают. Но Тейт-то путешествовал не один, а с командой какой-то дамочки, как её… Саара Ан Локен, подмастерье некой Фарангет, так сказал Итасэ. А эта Фарангет, если не ошибаюсь, мастер из ложи низвергающих небо.

Я, конечно, могу заблуждаться, но вроде бы облака и прочие атмосферные явления – по их части?

Любопытно.

– Эй, приятель, – тронула я шею айра. – Попробуй-ка догнать вон то облако.

Шекки ненадолго завис на месте, точно примериваясь – и устремился в указанном направлении. Долины и скалы замелькали внизу с утроенной скоростью. Облако начало быстро приближаться. И не удивительно – раньше нам приходилось время от времени спускаться, искать след, возвращаться назад, кружить над долинами, а теперь мы летели по прямой. Лишь однажды пришлось отклониться от курса, огибая зловещую багровую гору, до самой вершины покрытую странными деревьями – толстые стволы, воздушные корни, чёрно-зелёные, стеклянно блестящие листья…

«Хокорны, что ли?» – подумала я, и тут вершина горы раскололась. На склон выплеснулась светящаяся ало-золотистая масса; Шекки зашипел и резко ушёл влево, огибая опасную скалу с наветренной стороны.

Я оглянулась; там, где протянулся язык лавы, деревья покрылись