ему сопутствовала удача. Раз за разом он вовремя улавливал дрожание лески, подсекал рыбу, заглотавшую наживку, и вытаскивал ее на палубу. Так он сумел поймать две скумбрии, ставриду, две кефали и тунца. Когда в середине дня стали мерить улов, оказалось, что у Гурова он самый большой.

– Вот видите, Лев Иванович, – сказал ему Селиверстов, когда это выяснилось. – Я не зря говорил, что вам будет сопутствовать удача. Так оно и случилось!

У самого Селиверстова, как и у Вершинина, улов был скромнее. Но в любом случае весь улов собрали вместе и отправили на кухню, где Настя с помощью Сергея и Жени разделали пойманную рыбу и отправили ее на сковородку. Так что обедали они только что пожаренной рыбой.

После обеда судно повернуло в открытое море. Берега скрылись из виду, вокруг, куда ни глянь, была одна вода. Удильщики вернулись к своим удочкам, к ним присоединился Сергей. Остальные отправились в каюту, беседовать и слушать музыку. Вечером, когда солнце уже начало садиться, рыбалка прекратилась. К тому же к этому часу на море поднялась крупная волна, рыбачить стало трудно. Да и улов был не такой обильный, как до обеда. Поэтому Гуров смотал удочку без всякого сожаления.

Сначала думали устроить ужин на палубе, под открытым небом. Но крупная волна внесла коррективы в эти планы, и ужин перенесли вниз. Здесь было очень уютно. Иван Вершинин открыл две бутылки хорошего вина, Настя подала на стол только что пожаренную рыбу. Порцию вина и рыбы отнесли Ивану Вершинину, который остался стоять за рулем.

Разговор за столом совсем не возвращался к теме несчастного завистливого художника Султанова и его проделок. О нем словно дружно решили забыть. Говорили о живописи, а также о разных интересных случаях из жизни сидящих за столом. Ирина Васильевна предложила, чтобы каждый участник застолья рассказал хотя бы по одной такой истории, а лучше – по две.

Гурову не пришлось долго рыться в памяти, чтобы припомнить какой-либо интересный случай. У него таких историй было пруд пруди, только выбирай подходящую. Он и выбрал одну историю, случившуюся в Сибири, на берегах Байкала, когда им с другом Крячко пришлось ловить убийцу, который скрывался в тайге.

Гуров думал, что только у него будет что рассказать. Но вышло иначе. Оказалось, что у Вершинина в прошлом тоже были интересные случаи. Нашлись они и у Виктора Селиверстова, который, оказывается, когда-то организовывал грузовые перевозки на Колыме, не раз ездил по знаменитой Колымской трассе и много чего там повидал. Нашлась своя история и у художника Никитина, и даже у Жени Самойлова. В общем, ужин прошел весело, из-за стола вставать не хотелось.

Несмотря на все эти приятные часы, проведенные сначала на рыбалке, а потом за столом, Гурова не покидала тревога. Сначала его тревожила погода, усилившееся волнение. После ужина он вышел на палубу специально для того, чтобы посмотреть на море, оценить силу поднявшегося ветра. Но оказалось, что прогноз погоды не обманул: ветер как поднялся в середине дня, так и стих к ночи, море снова стало спокойным.

Затем сыщика стало тревожить само это спокойствие, отсутствие каких-либо событий. Он то ходил по палубе, то спускался вниз, в каюту, то снова выходил наружу. Он все время думал о том, с какой стороны может прийти беда. Он подошел к Вершинину, спросил, повернули ли они уже назад к берегу.

– Да, Лев Иванович, мы уже час как идем на восток, – отвечал Вершинин. – Завтра утром уже увидим берег, а часов в десять ступим на причал. А что, вам уже надоело плавание?

– Нет, не надоело, – поспешил ответить сыщик. – Просто я уточняю…

Его встревоженное состояние не укрылось от Олега Никитина. Когда Гуров, не находя себе места, в очередной раз поднялся на палубу, художник подошел к нему и сказал:

– Я вижу, Лев Иванович, что вас буквально снедает беспокойство. Но о чем вы тревожитесь? Поверьте: ваши опасения напрасны. Вы думаете, что что-то обязательно должно произойти, и все время ждете, с какой стороны противник нанесет удар? А я уверен, что никакого удара не будет. Если даже у нас в поместье и остался еще один враг, который хочет нам навредить, сейчас он не нанесет удар. Ведь вы позаботились о том, чтобы на яхте было достаточно спасательных средств. Да и вы настороже. Если у злодея и были какие-то планы, он учел все эти обстоятельства и отказался от них. Мое художественное чутье подсказывает мне, что наше плавание закончится благополучно. Так что мой вам искренний совет: оставьте свою тревогу и идите спать. Если хотите, до часу ночи я побуду в вашей роли – человека, который следит за безопасностью нашего судна. За штурвалом в это время будет стоять Сергей, а я прослежу за общей обстановкой. Так мой знаменитый предок Афанасий Никитин следил за безопасностью каравана, с которым он двигался в Индию.

– Спасибо вам за внимание, Олег Андреевич, – сказал Гуров. – Должен вам сказать, что вы угадали: меня и в самом деле сжигает тревога. Тут ваше художественное чутье не ошиблось. Что ж, будем надеяться, что оно не ошибется и в главном – в том, что с нами ничего не случится. И еще хочу сказать отдельное спасибо за ваше решение остаться в первую половину ночи за главного следящего за безопасностью. Тогда я до часа посплю, а в час ночи вас сменю.

– Договорились, – кивнул художник, и Гуров отправился спать.

Благодаря решению Никитина стоять на вахте всю первую половину ночи одна койка оказалась свободной, и все участники плавания улеглись без тесноты, каждый на свое место. Ровно в час ночи Гуров проснулся, тихо встал, стараясь никого не разбудить, и поднялся на палубу. Над головой у него развернулась величественная звездная карта. Она приковывала к себе взгляд, но у Гурова были более насущные, земные заботы. Он направился к штурвалу, в то же время оглядываясь по сторонам. И увидел, как от рубки отделилась чья-то тень и подошла к нему. Это был Никитин.

– Все в порядке, Лев Иванович, – негромко сказал он. – Только что у штурвала Сергея сменил Иван. Курс прежний, идем к берегу. Никаких ЧП не случилось. Так что, если вы готовы встать на вахту, я пойду на боковую.

– Да, я готов, Олег Андреевич, – отвечал Гуров. – Идите, ложитесь.

Никитин ушел, а Гуров подошел к стоявшему у штурвала Ивану Вершинину, поговорил с ним о погоде, о ветре, о звездном небе. После чего пошел осматривать яхту, от носа до самой кормы. Осмотрел все, спустился