Олег добавил, что такие люди что-то скрывают. Так что его тоже считать надо.

Важное значение имело наблюдение, сделанное Олегом Шанцевым, который видел, как однажды утром Селиверстов делал пробежки в лесу.

– Интересно, почему я ни разу не видел этих его пробежек? – спросил Гуров самого себя. – И Ордынцев не видел, и вообще никто из тех, кто давно живет в усадьбе. А видел только Шанцев, которого здесь никто не знает… Это может означать, что Виктор Дмитриевич скрывает ото всех свою хорошую физическую подготовку. А Шанцев для него – посторонний человек, вот он от него и не скрывался.

Кроме того, имелись три человека, которые встречались в разных списках. Это были Олег Никитин, тренер Женя Самойлов и управляющий Леонидов. Но управляющий сам пострадал в аварии и просто физически не мог скатить с горы камень на Вершинина, художник хорошо себя зарекомендовал во время плавания, а Самойлов не был включен в два главных списка – «стрелков» и «технарей». Так что этих троих Гуров отставил в сторону и решил сосредоточить свое внимание на двух «кандидатах в злодеи».

– Значит, вопрос стоит так: Потапов или Селиверстов? – рассуждал он. – Нужно будет собрать сведения о каждом из них. Надо позвонить в Москву, другу Стасу Крячко. Пусть поднимет нашу базу, постарается узнать побольше о каждом из них. А я здесь за нашими красавцами понаблюдаю. Да, метод включенного наблюдения – вот что мне сейчас нужно.

Придя к такому выводу, Гуров собрал свои листки, поднялся и направился назад, в поместье. По дороге он продолжал думать о том, что надо будет сделать уже сегодня, что – завтра. «Надо проверить каждый эпизод нападения, который случился за эти пять дней, – размышлял он. – И точно узнать, что делал каждый из двух подозреваемых в это время. Где он находился, кто его видел. Например, когда неизвестный скатил на нас с Вершининым камень с горы, Потапов, кажется, сидел в дежурке, работал. Но правда ли он там находился? Ничто не мешало спортивному человеку, не открывая ворота, перелезть через ограду, добежать до склона, скатить на нас камень – а потом вернуться и снова занять свое место перед мониторами. И никто бы не заметил его отсутствия».

Гуров дошел до развилки и повернул вниз, к усадьбе. Его размышления продолжались. «А что у нас во время этого покушения делал второй подозреваемый, Селиверстов?» – задал он себе вопрос. И, покопавшись в памяти, нашел ответ. Он вспомнил, как в тот же день, вернувшись, он разговаривал с горничной Аней. И она ему сказала, что Селиверстов все утро просидел у себя в комнате, разговаривая по телефону с водителями принадлежащих ему машин. Аня хорошо слышала сквозь дверь, как бизнесмен распекает кого-то из водителей. «Выходит, у Селиверстова на этот эпизод имеется алиби, а у Потапова оно сомнительное, – заключил сыщик. – Хорошо, это надо отметить. И так нужно поступить по каждому эпизоду. По сути, нужно сделать полный хронометраж на этих двоих, на все пять дней».

Работа предстояла большая, но Гурова это не пугало. Он привык делать такого рода аналитическую работу – она очень помогала ему в расследованиях. Тем не менее, дойдя до ворот поместья, он почему-то не спешил войти в них и засесть в своей комнате, составляя хронометраж на подозреваемых. Что-то толкало его еще пройтись по лесу, но уже не высоко в горах, а здесь, вокруг поместья. Этим «чем-то», видимо, была его знаменитая интуиция – качество, которое выручало сыщика там, где иногда не справлялся интеллект. Он постоял еще немного, а потом решил прислушаться к своему шестому чувству и двинулся вдоль ограды.

Он сам не знал, что он ищет, что хочет найти. Он сегодня утром поставил перед своими помощниками задачу искать «что-то необычное», что-то, что может быть связано с деятельностью неизвестного преступника. Но что это могло быть? Этого Гуров не знал. Но он продолжал упорно продираться через кусты – окрестности поместья не были расчищены и не предназначались для прогулок, здесь все заросло колючим кустарником.

Так он прошел у той стороны ограды, что шла вдоль парадной стороны дома. Затем ограда повернула и пошла вдоль парка. Здесь идти было еще труднее – стали встречаться ямы, мелкие овражки, которые надо было пересекать или обходить.

Солнце уже садилось, в лесу темнело. Гуров почувствовал, что устал: ведь он сегодня утром пришел с моря, большую часть ночи не спал, потому что нес вахту, которую сам же и установил. И здесь, в поместье, уже успел дважды подняться в гору до развилки. Он бы, пожалуй, сейчас прекратил этот обход и вернулся назад, к воротам, но позади были все те же кусты и овраги, что и впереди. «Уж лучше я до конца дойду, – решил сыщик. – По крайней мере, дело будет сделано».

И он продолжал идти вдоль ограды парка, затем повернул и двинулся вдоль задней стороны парка. Пока что ему не попалось на глаза ничего необычного, ничего такого, на что следовало обратить внимание. Вот и задняя сторона была пройдена, теперь сыщик шел рядом с последней частью ограды, которая была обращена к боковой стене дома. Вот он прошел метров пятьдесят… «Ну, еще метров триста, и я снова выйду к воротам, уже с другой стороны», – заключил Гуров.

И в этот момент ему в глаза бросилась куча срубленных буковых веток. Сыщик подошел ближе, взял одну ветку, другую – и убедился, что ветки были не срублены, а спилены. Но сколько он ни осматривал стоящие рядом деревья, он не видел, откуда были спилены эти ветки. Словно их откуда-то принесли и бросили здесь.

Он хотел расширить зону осмотра и все же найти деревья, откуда были спилены ветки, но к этому времени уже совсем стемнело, и поиски пришлось прекратить. Единственное, что сделал Гуров, – это подошел к ограде парка и перебросил через нее одну из спиленных веток. Тем самым он обозначил место, где была сделана находка. А после этого поспешил закончить обход ограды и через двадцать минут вышел к воротам с другой стороны. Он нажал на кнопку звонка, и Марат Ордынцев, который заступил на дежурство, открыл ему ворота.

Прежде чем подняться в комнату, Гуров хорошенько отряхнулся – в лесу к его одежде пристало много кусочков коры, листьев, иголок. А потом уже поднялся к себе, переоделся и отправился ужинать.

К ужину он опоздал – все уже сидели за столом и поедали приготовленное Григорием мясо на палочках по-грузински. Сыщик тоже присоединился к сидящим. Отдавая дань мясу, он