не случайно они с Петром Никитичем вместе на охоту ходят. Ну, и мы с Костей Потаповым оба стрелять умеем, причем Костя более меткий стрелок, чем я. Еще повар Гриша иногда здесь на охоту ходит, зайчатину приносит или куропаток. Ну, и Аркадий Борисович тоже умеет с ружьем обращаться. Вот так у меня получились семь человек. И это я еще садовника Егора Васильевича не включил – он тоже на охоту ходит, но стреляет неважно.

Гуров был просто поражен этим перечнем.

– А что же ты туда тренера Самойлова не включил? – спросил он.

– Можно, конечно, и Самойлова включить, – отвечал Ордынцев. – Но он еще хуже садовника стреляет. А что, разве семь человек мало?

– Совсем не мало, – отвечал сыщик. – Правда, из этих семерых двоих сразу надо исключить – тебя и самого Вершинина. Но про остальных ты дал очень ценные сведения. А как твой следующий список выглядит?

– Следующий список, «технарей», будет такой же, там тоже семь человек, – отвечал Ордынцев. – На первом месте там тоже Петр Никитич – он в технике отлично разбирается. Затем водитель Илья, снова мы с Костей Потаповым, и опять Костя впереди меня. Ну, еще Аркадий Борисович, его сын Сергей и Виктор Дмитриевич Селиверстов – он в машинах разбирается еще лучше Ильи, я сам видел, как он машину чинил.

Затем у меня идет список людей, физически подготовленных. В нем шесть человек. Здесь на первом месте, конечно, Женя Самойлов – так, как он, никто здесь не умеет ни бегать, ни плавать. За Женей идем мы с Костей, но тут я Константина опережаю. Затем идут дети Вершинина, Иван и Настя, а еще художник Никитин. Так получается шесть человек. Я еще сомневался, не надо ли включить туда Селиверстова. Но китайская гимнастика – одно дело, а умение быстро бегать – другое. Поэтому я его не включил.

– Я понял, это все очень интересно, – сказал Гуров. – Давай теперь твой последний список.

– Да, есть у меня перечень тех, кто умеет сыграть роль, – проговорил Марат. – В нем у меня тоже шесть человек. На первых местах здесь, конечно, женщины, Настя Вершинина и горничная Аня. Ну, женщины почти все актрисы, всегда могут что-то изобразить. Еще мой напарник, Костя, любит изображать из себя трудягу, а сам между тем жуткий лентяй. Опять в этом списке двое художников, Никитин и Султанов. Никитин – человек, может, и талантливый, но очень любит всякие представления разыгрывать. Ну, и управляющий Аркадий Борисович человек не совсем искренний. Так получается шесть человек. И тут я тоже насчет Селиверстова сомневался – включать его или не включать. То есть я никогда не видел, чтобы он откровенно обманывал, изображал что-то. Но он какой-то слишком правильный или, скорее, никакой. Может быть, это у него роль такая? Вот, пожалуй, у меня все.

– Давай свои списки сюда, – сказал Гуров.

И когда охранник протянул ему листочки, сыщик бережно присоединил их к своим, а затем повернулся к Олегу Шанцеву.

– А ты что скажешь? – спросил он.

– Я, конечно, гораздо хуже всех людей здесь знаю, – отвечал Шанцев. – И мои списки гораздо короче. Но я начну с самого конца, пока не забыл – с того, что Марат сказал про этого бизнесмена, Селиверстова. Мне понравилось, как Марат про него сказал – что он какой-то никакой. Так бывает, когда человек что-то скрывает. Так что я его сразу включил в список «лицедеев». А кроме него, у меня там еще мой напарник Костя Потапов и художник Никитин. Про других я ничего не знаю. В списке «стрелков» у меня всего трое: Марат с Костей и повар Григорий – он мне сам рассказывал, как на охоту ходил. В «технари» я записал одного только водителя Илью – больше я никого здесь не знаю. А вот список «бегунов» у меня получился длиннее всех остальных – в нем целых четыре человека. Здесь значатся Марат, Костя, тренер Женя и художник Никитин. А еще этот бизнесмен, Виктор Дмитриевич, – я как-то утром видел, как он делал пробежки в лесу. Неплохую скорость развивал.

– Очень интересно… – протянул Гуров. – Давай сюда свой листок. Он хотя и короткий, но очень ценный. Спасибо, ребята, вы мне очень помогли. Теперь мне есть над чем подумать. Так что я подумаю, а потом сообщу вам свои выводы. А вас прошу о том же, о чем говорил в лесу: следите за всем, что происходит в поместье и вокруг него, и отмечайте все необычное. Думаю, больше мы таких совещаний, втроем, проводить не будем – они слишком бросаются в глаза, противник может понять, что мы готовим план его поимки. Лучше я подойду к каждому из вас по отдельности и скажу, к каким выводам пришел и что в связи с этим нужно делать.

И, собрав все списки, Гуров вышел из дежурки и направился к воротам. Ему нужно было побыть одному, обдумать ту ценную информацию, которую он только что получил. Да, тут было что обдумать…

Глава 19

Сыщик быстрым шагом поднялся до развилки горной дороги, после чего повернул направо, на тропу, уводящую далеко в горы. Он прошел по ней полкилометра, пока не дошел до скамьи, на которой пять дней назад впервые встретил художника Никитина и Ирину Вершинину. Здесь он сел, достал все имевшиеся у него списки, разложил их на скамье и стал просматривать.

Вообще-то он еще по дороге пришел к некоторым выводам. Так что сейчас ему не нужно было ничего выписывать, не нужно было составлять новый список – список подозреваемых. Он уже был готов у Гурова в голове, осталось только его уточнить.

Итак, теперь у него имелись сразу два человека, которые фигурировали во всех четырех списках. Их фамилии горели в мозгу Гурова, словно огненные знаки. И это были совсем не те люди, которых подозревал он сам!

Первым из этих людей был ленивый охранник Костя Потапов. Его напарник Марат включил Потапова во все четыре списка, и это многое значило. А вторым был человек, о котором Гуров вообще не думал как о подозреваемом, – бизнесмен и друг Вершинина Виктор Селиверстов. Правда, его Ордынцев включил в список «лицедеев» условно, а в список бегунов вообще не стал включать. Но сейчас, сидя на скамье, вглядываясь в бумажки, полученные от своих помощников, а заодно вспоминая разные эпизоды, связанные с ближайшим другом Петра Вершинина, Гуров ясно чувствовал, что Селиверстова надо включать в круг потенциальных подозреваемых.

– Как это Марат про него сказал? – вслух произнес сыщик. – Какой-то он слишком правильный или же никакой. А