Шрифт:
Закладка:
Лошади несли повозку по широкой дороге на север. Старейшина Бай тоскливо смотрела в боковое окно, закрытое полупрозрачной тканью. На каждой неровности дороги, на каждом повороте, бёдра двух людей на задней скамейке соприкасались. Бай Сюинь старалась этого не замечать, как не замечал этого сам Да Шань. Ей было горько, но прогнать его она не могла. Солнце, заливающее тёплым мёдом внутреннее пространство повозки, поднялось выше и скрылось где-то за крышей. Пейзажи за окном почти не отличались друг от друга. Бай Сюинь перевела взгляд вперёд на упругие крупы лошадей, скачущих по ровной прямой дороге. Всеми силами стараясь не обращать внимания на чужое тело рядом. На то, как сквозь слои ткани она чувствует силу чужих мышц. И их жар.
Стоп.
Бай Сюинь замерла, внезапно осознав, что что-то не так. Дорога была ровная и прямая, как полёт стрелы. Они больше не подскакивали на месте и не кренились на поворотах. Так почему она продолжает чувствовать чужое тепло?
Да Шань сидел рядом. Не как раньше, а совсем близко. Буквально притёрся к ней вплотную и, казалось, этого не замечал. Она покосилась по сторонам, не поворачивая головы, чтобы убедиться, что на скамейке достаточно места. Нет никакой необходимости сидеть так близко! Во рту резко пересохло и она расцепила руки и положила их на колени, чтобы хоть как-то унять беспокойство. Да Шань по-прежнему сидел вплотную и, разумеется, молчал. Бай Сюинь хотела бы знать, о чём он думает, но даже спроси его, ответа бы всё равно не получила.
Дорога впереди обнажила крутой поворот. Обученные лошади безо всякого управления резво в него вошли. Повозка накренилась, и Да Шань на мгновение навалился на Бай Сюинь плечом и накрыл её руку своей. Дорога выпрямилась, повозка вернулась в изначальное положение, но ладонь Да Шаня не сдвинулась ни на цунь, так и оставшись лежать поверх руки старейшины Бай. Не веря в происходящее, Бай Сюинь медленно повернула голову и увидела, что Да Шань по-прежнему смотрит на Шао Цинмэй. Но в этот раз она не стала отводить взгляд. И это было мудрым решением, потому что только сейчас она вдруг осознала, что Да Шань смотрит не на молодую госпожу Шао, а словно сквозь неё. Он просто рассеянно уставился в одну точку, и по стечению обстоятельств в том же направлении тихо спала молодая госпожа Шао.
В сердце Бай Сюинь вспыхнула надежда. От горечи отверженности оно внезапно переметнулось к радостному предвкушению. Не привыкшая к столь бурным проявлениям внутренних переживаний, Бай Сюинь чувствовала себя измотанной. Ей надо было срочно что-то предпринять, пока ещё оставались силы. И, не задумавшись над последствиями подобного решения, она перевернула свою руку, накрытую чужой, ладонью вверх. Теперь они почти держались за руки. Да Шань повернул голову и уставился на их руки, а потом перевёл растерянный взгляд на неё. Очевидно, такого поворота событий, он не ожидал. Бай Сюинь с мстительным спокойствием посмотрела ему прямо в глаза и сжала его ладонь. Вот теперь они и правда держались за руки.
Да Шань снова посмотрел на их руки и нахмурился. Казалось, он решает какую-то сложную задачу. Наконец, его брови расслабились, и на губах, всего на мгновение, промелькнула улыбка. Он снова уставился куда-то в сторону, где мирно сопела Шао Цинмэй, и сжал чужую руку в своей.
Бай Сюинь, кажется, не дышала.
Они. Держатся. За. Руки.
Ну всё, ему не отвертеться. Ему придётся взять ответственность!
Её сердце заметалось зверьком, загнанным в клетку из рёбер, а на губах уже была готова расползтись глупая улыбка. А потом Шао Цинмэй тихо застонала, и Да Шань, не раздумывая ни секунды, бросился к ней.
Рука старейшины Бай внезапно опустела. Это невыносимое чувство утраты, когда у тебя было что-то дорогое, но внезапно это отняли. Вырвали вместе с кровью, плотью и костями. Бай Сюинь смотрела пустым взглядом на свою пустую руку и думала о том, как она ненавидит Шао Цинмэй просто за то, что та существует.
Глава 11
Долгая дорога
Она бежала изо всех сил, но тьма подступала. Споткнувшись обо что-то мягкое, она упала, с хрустом разбивая колени о каменный пол. Где-то в темноте слышались то ли смех, то ли рыдания. Раздирая руки об острые камни и ломая ногти, она тащила своё тело вперёд. Холод, бегущий по позвоночнику, сменился жаром, позади послышался шум сотен коготков, который был всё ближе. В отчаянном усилии она подтянулась ещё немного. Чужие руки добрались до её тела и вонзились в него ногтями, разрывая плоть, словно могильные черви. В воздухе разнёсся удушливый запах гнили. От боли и ужаса она открыла рот в беззвучном крике, но вместо звука из него с бульканьем полилась кровь, которая казалась чёрной в бледном дрожащем свете. Мертвецы с перерезанными шеями приближались к ней со всех сторон. Невидящие мутные глаза вели их к добыче, а губы растянулись в немом оскале. Она рыдала и содрогалась в агонии, раздирая тело об острые камни, которые утопали в вязкой крови, перемешанной с гнилью.
Шао Цинмэй открыла глаза, жадно хватая ртом воздух. Сон, это всего лишь сон. Она обхватила себя за плечи, всё ещё ощущая тошнотворный гнилостный запах. Её бельё промокло от холодного пота. Она дрожала, не в силах выкинуть из головы кошмар, который снился ей снова и снова с тех пор, как она увидела ту пещеру.
В поле зрения появилось обеспокоенное лицо Да Шаня. Он гладил её по голове, а его губы беззвучно двигались, словно шепча слова утешения. Шао Цинмэй моргнула, пытаясь понять, что он делает в её покоях, а потом осознала, что она не в покоях. Она повернула голову и наткнулась на ледяной взгляд старейшины Бай.
Шао Цинмэй поспешно села и попыталась привести свою измятую одежду в приличный вид.
— Прошу прощения, —
