и заботливым ребёнком. Так почему сейчас хотите погубить этого человека? Даже если вы не думаете ничего плохого, каждый ваш жест, каждый взгляд может распалить в сердце молодого юноши пламя, которое очень сложно будет потушить.

— Думаешь, я ему нравлюсь? — с надеждой спросила Бай Сюинь.

Служанка посмотрела на неё как на безумную:

— Молодая госпожа, как вы можете спрашивать, разве сами не знаете? Он же глаз с вас не сводит.

— Я ему нравлюсь, — прошептала Бай Сюинь и ей внезапно стало очень тепло. — Нравлюсь…

* * *

Утреннее солнце вливалось в помещение, захватывая цунь за цунем. Когда оно коснулось кровати старейшины и затопило тонкий струящийся балдахин, Бай Сюинь открыла глаза. Образ молодого Да Шаня с опущенным от смущения взглядом всё ещё стоял перед её глазами. И эти заветные слова «я ему нравлюсь», словно он сам произнёс это признание. Бай Сюинь находилась между сном и явью, не в силах сдержать улыбку.

Окончательно пробуждение настигло её внезапно, наполнив душу горечью и ощущением потери. Всего лишь глупый сон. Но даже в этом сне им, молодым и невинным, не суждено было быть вместе. Молодая госпожа знатного рода не может выйти замуж за простого слугу. Если бы сама Бай Сюинь была обычной девушкой, то её уже давно бы выдали замуж, и воспротивиться этому она бы не смогла. Но на её счастье, у неё оказался талант к самосовершенствованию, поэтому она стала воином и могла сама распоряжаться своей жизнью наравне с мужчинами. Внезапно её настигло осознание — она взрослая, она может сама решать. Если она хочет мужчину, то может присвоить его себе. Ей просто надо его убедить и, если её избранник согласится, то ни орден, ни семья Бай не смогут её остановить.

Бай Сюинь выпорхнула из кровати и начала приводить себя в порядок. Ей надо было как можно быстрее посетить Храм Нефритового Будды и закончить дела. Всё время она будет поддерживать связь с Шао Цинмэй, чтобы вовремя узнать, если та вдруг решит уехать, и попросить задержаться до своего возвращения. Созревший план был простым и понятным — как только она закончит дела ордена, то займётся личной жизнью. Её просто надо уговорить Да Шаня пожениться, может ли это быть слишком сложным? Хоть она и была уже немолода, но всё же благодаря совершенствованию выглядела не старше двадцати пяти, да к тому же была богата и из уважаемой семьи. В то время как Да Шань по статусу был практически слугой и обладал серьёзным изъяном. Вряд ли он найдёт себе жену лучше, чем Бай Сюинь.

В итоге утренние сборы заняли намного больше времени, чем обычно, зато результат Бай Сюинь порадовал. Из медного зеркала на неё смотрела изящная женщина в красивом расшитом цветами по случаю весны бледно-красном ханьфу. Верхняя часть волос была заплетена в сложную причёску, украшенную заколкой с цветами сливы, а нижняя часть свободно струилась по спине до самой поясницы. Бай Сюинь придирчиво себя осмотрела со всех сторон и осталась довольна результатом. Словно она и правда собралась свататься.

Покинув свой павильон, она направилась в сторону гостевых домиков, стараясь идти медленнее. Ещё не хватало, чтобы кто-то её увидел и решил, что она спешит. К тому же было лишь раннее утро, и, возможно, молодая госпожа Шао ещё даже не встала. В любом случае Бай Сюинь собиралась предупредить Шао Цинмэй о своём отъезде, и в глубине души надеялась увидеть Да Шаня. Обзавестись мужем, который не только радует взгляд, но и прекрасно готовит, разве это не всё равно, что найти в обычной ракушке драгоценную жемчужину? Ну и что, что Да Шань небогат, денег Бай Сюинь хватит на двоих.

Внезапно она вспомнила ещё одно имя — Чан Ян. Тот парень был очень похож на Да Шаня, но выглядел при этом намного моложе. На вид ему было не больше шестнадцати. Но если так Да Шань мог выглядеть в шестнадцать, то сейчас ему не могло быть девятнадцать. Он явно был старше. Бай Сюинь резко остановилась. Шао Цинмэй говорила, что о прошлом Да Шаня ничего не известно, а, значит, он и правда может быть старше. Конечно, они с Бай Сюинь не ровесники, но разница могла быть не столь значительна, как она думала изначально. Её настроение с каждым шагом становилось всё лучше, а мысли светлее. Словно солнечный лучик выглянул из-за туч, озаряя её будущее.

После очередного поворота она вышла к гостевым домикам и увидела Да Шаня. Заметив старейшину Бай, он замер, глядя на неё без тени смущения, а потом вежливо поклонился. Бай Сюинь бы радоваться в этот момент, ведь обычно он игнорировал все правила приличия и никому не кланялся, но она не могла. Все её радужные мысли разбились вдребезги об этот почтительный поклон. Так приветствуют своего наставника, а не возлюбленную. В его глазах было лишь уважение и ни капли страсти — совсем не похоже на горячий взгляд молодого Чан Яна. Не этого она хотела.

Бай Сюинь резко вернулась в реальность, словно прыгнула в озеро с ледяной водой. Она не сводила глаз с Да Шаня, который стоял с опущенной головой. Ему точно не было и двадцати, и разница между тем мальчишкой из сна и юношей перед ней была не в силе мышц и ширине плеч, а в лице. Этот Да Шань выглядел старше, потому что в его жизни что-то произошло, что навсегда его изменило. Его брови были слегка нахмурены, словно никогда не расслаблялись, а взгляд отстранённым. Кажется, Шао Цинмэй что-то говорила про то, как он потерял семью в пожаре, и о кошмарах, что мучают его по ночам. А как она вообще об этом узнала? Они ведь не могли проводить ночи вместе. Или могли?

Бай Сюинь молча прошла мимо, направляясь к дому Шао Цинмэй. Стоило подумать об этих двоих, как внутри сразу начинала клокотать ярость. Разве Шао Цинмэй не будущая невеста Ван Чжэмина? Как она может держать при себе постороннего мужчину? Что за бесстыдство!

Когда Бай Сюинь постучала в гостевой дом молодой госпожи Шао, то уже накрутила себя до такого состояния, что готова была убить первого встречного за малейшую провинность. Дверь открыла сама Шао Цинмэй и тут же почтительно склонилась: