Под невидимостью надо передвигаться с закрытыми глазами, разведя локти в стороны и не перекрещивая ноги, а мужским достоинством не трясти. Глаза светятся и могут выдать, на обрезании нет невидимости, а две невидисмости лучше не перекрещивать, или пойдут цветные пятна. Камеры — это ведь не живые глаза, они видят по-другому. Ну и решетки — это самое трудное. Он ведь не становится прозрачным, он просто меняет окраску…

…Хасан, не очень опытный в таких делах перестраховался — и чуть ли не по стене впритык подполз под камеру. Но и касаться стен было нельзя — специально от рашкасов и призраков-невидимок в тюрьмах стены красили известью — она прилипала к коже и выдавала тебя. Приходилось, как не знаю кто, поджимать лопатки. Видел бы кто…

Вот, теперь под камерой, нужно замереть — ждать. Сквозь дверь в решетке можно пройти только следуя за кем-то, прячась в его тени. А пока — просто терпеливо ждать Благо, лампа здесь была над камерой, и поэтому ниже неё создавалась удобная для невидимости тень. Хасан опустился на корточки, чтобы быть ниже уровня взгляда проходящих. Ну не дураки ли! — лампа и камера в одной стороне! Да у них даже в самой захудалой кутузке факел ставят напротив сторожа — будь ты видим, будь невидим — не пройдёшь, со сторожем свяжешься…

…Удача снова улыбнулась ему — вскоре через коридор прошел легионер в широченном плаще. Ракшас неслышно скользнул ему за спину, потом обошел сбоку — так, чтобы его тень слилась с тенью врага — и вот так, порой, чуть ли не бегая вокруг него кругами, он и прошел весь коридор. Правда, надо отдать должное этому солдату — что-то неладное он почуял, оглядывался…

Хасан отстал от него у лестницы. Вроде выходит, что коридоры с решетками были не везде — на подвальном этаже только половина из них. Но, там, где не было решеток, не было и камер с заключёнными. А для чего в одном месте держать и покойницкую и пленников, Хасан так и не понял…

Наверх он поднялся ещё через час. Тюрьма сама была размером с родной Кызылкум, да ещё приходилось при каждом шорохе сначала прятаться, а потом — ещё и переползать, чтобы расслышать что говорят. Как он понял, принцесса была на втором этаже, туда оказия была редкостью, и тот, кто его провёл, на самом деле шел на третий. Двери лязгнули, и оказалось, что он заперт на площадке. Да, положение, сквернее не придумаешь — он один, на голом полу, сам так же голый, а площадка просматривается с трёх сторон — сверху, снизу и со стороны этажа, где ходит невозмутимый часовой. Во сне такие кошмары снятся. Хорошо, что хоть камера не в центр, а на лестницу направлена…

По идее, ему ничего не стоило прихватить этого бедолагу сквозь решетку, придушить, пристукнуть, и завладеть его ключами — принцесса, кстати, обожала посылать его на таки задачи. Но не под камерой же! Нет, пусть всё идёт, как идёт — трупы будут только в случае крайней необходимости.

Подошло время очередного намаза, и только тогда часового сменили. Сменили, и — новый идиот распахнул дверь настежь и ушел с поста. Это было ТАК похоже на ловушку… Хасан даже оцепенел на минутку — думал, сейчас из коридора выбежит толпа мордоворотов, и на него набросятся. Но никто не набрасывался, и толпы мордоворотов тоже не наблюдалось. Движимый больше любопытством, он выглянул сначала в коридор, а потом и целиком выбрался туда — (по-любому, если драться, то в коридоре, на площадке попросту задавят). Вылез, приготовился — а потом чуть не плюнул. Этот часовой снял мундир и оказался бабой с аппетитной грудью, которая, подпоясав свои прелести, сейчас возвращалась с ведром и шваброй! Она пол мыть собиралась!

Хасан чуть не сплюнул. Как он забыл, что тюрьма-то женская!! То-то ему предыдущий часовой таким хлипким показался… Однако, успел вовремя закрыть глаза и замереть, когда пахнущая дешевыми духами тюремщица прошла мимо. А потом осторожно-осторожно, по стенкам, прячась от взглядов и камер, стал проверять дверь за дверью на предмет принцессы. Долго — почти день, потому как на фоне решеток надо было продвигаться особенно осторожно, ожидая момента, когда никто не смотрит. Под конец он просто подслушал в разговоре тюремщиц, где держат самую главную пленницу, кинулся туда, сам замёрзший, падающий с ног от голода и усталости — и не нашел. Как сказала одна из баб в споре — принцессу перевели сегодня утром. Он разминулся с ней на пол-дня…

Хотелось плакать…

Там, где нет совести, нет богов

…Ещё пол-дня или день принцессу держали во дворце. Ей даже понравилось — относились заметно вежливее, и не было того гнетущего ощущения, как в тюрьме. Правда, зеркало у неё всё-таки отобрали, так что она в шутку пригрозила, что будет накладывать косметику на ощупь. Вместо ответа забрали и косметику. Со светом шутили постоянно, то включая, то выключая, то показывая город в разное время суток — запутать её им почти удалось, и она просто перестала заморачиваться проблемами времени. Господин драгонарий скажет на следующем сеансе — в это она верила. Девушка просто стала пользоваться сеансами демонстраций панорамы города, чтобы прикидывать, как отсюда лучше бежать — и картины освещения в разное время суток давали хорошую пищу для размышлений.

Побег из дворца бы был безумием — стража слишком хорошо тренирована, через некоторые коридоры не пройти без телепортации. А вот из тюрьмы вполне реально, если только знать, что делать на выходе. Типовые планы амальских тюрем были ей известны, и если охрана чуть зазевается, она вполне бы смогла поиграть с ними в прятки в их собственном здании. Но где это здание на карте города… Острое зрение демона против экранов было бесполезно — приглядываясь, она видела не детали, а только груду цветных точек. Нужно было вычислить головой. По старым картам города в столице Шульгена были 4 женские тюрьмы — если за пять лет не понастроили новых, (она вспомнила слова Каличарана — «После революции революционеры-то тоже полюбили это дело — сажать и расстреливать»). Проблема в том, что по тому, что она видела, они все подходили… а в подземном городе не было солнца и звёзд, чтобы засечь направление. Правда, если опять будут держать на снотворном, то все усилия без толку.

…От размышлений её отвлёк Кахкхаса, который заходил чуть ли не каждый час и