Шрифт:
Закладка:
Он просунул руку в прореху между кнопками, и открыл сначала клапан для лица, затем — весь мешок по всей длине. Выпутался и свалился на пол.
Это была покойницкая — некое подобие погреба или ледника. Постранство где-то с их с матерью дом — палатка эмира и то больше, железные стены и потолок покрыты льдом, на полу — лужа талой воды, сверху капает.
Обмывальщики неверных явно сачковали со своей работой — кроме неупокоенного трупа стражника, в полутьме виднелись ещё два — оба женские. «По одной на брата», усмехнулся башибузук, похлопав труп, с которым сюда пришел, как товарища. Дальняя от него баба, здоровая, несомненно, была человеком — только рожи у неё не было, пол-лица валялось отдельно на той же полке. И Хасан был готов об заклад биться, что там следы когтей принцессы — её приёмчик, сколько раз он видел, как она так рыла разбивала! Ну, что ж, значит, действительно здесь ханум-паша не только пряники ела!
Вторая мертвячка была ракшиней. Красивая девка — таких две на миллион, только что почти без одной ноги… Но фигура… Даже ханум рядом с нею не смотрится — эта худенькая, но сильная, гибкая, как змея, наверное, но фигуристая, вся словно точёная. Про таких говорят, что огонь в постели… Правда, нога её — распухший толстый обрубок с куском колена. Хасан дотронулся до него — оттуда что-то потекло, его чуть не стошнило. Ладно, надо думать, как выбираться отсюда.
К счастью, дверь запиралась на открытый изнутри запор — старая как мир конструкция, у них в деревне такой засов закрывается кочергой через калитку. Ракшас, обмотав руки и ноги обрывками одежды, чтобы не обморозиться об адски холодный металл, отжал его, упираясь ногами в косяк — через щель внезапно брызнул тусклый свет, показавшийся нестерпимо ярким после ночного зрения, он от неожиданности сорвался с обледенелой дверной рамы, и с размаху грохнулся пятой точкой. Башибузук долго окал и промаргивался, ругая Иблиса и всех шайтанов, пока не вернулось нормальное зрение, и ушибленная задница позволила подняться с четверенек. Он оказался в предбаннике. Тесная, как карман комната, в которой и развернуться-то было трудно. Наверное, с большими покойниками здесь возникали проблемы. На счастье — пусто и тихо.
Однако, он замёрз. И ноги мокрые — следы на полу остаются. Надо поискать хоть половик, если не полотенце… да — и закрыть дверь! А это, оказалось, сделать сложнее, чем открыть — кочерги, способной пролезть сквозь сплошную дверь не существовало в природе.
Ключа он так и не нашел, но швабра с тряпкой стояли за углом. Он первым делом обтёр собственные ноги, потом — затёр собственные следы. Да, кем только не приходится быть лазутчику! А вот дверь закрыть не удалось — он её просто прикрыл плотно, надеясь, что обмывальщики спишут на забывчивость патруля.
Обследование помещений заняло не больше трёх минут. Собственно, он был заперт — в его распоряжении, кроме покойницкой с предбанником, оказались цирюльня-операционная, короткий коридор, кладовая, комната с диваном, душевая и нужник. И крепко запертая дверь.
В операционной он наконец-то обзавёлся подходящим оружием — острым скальпелем, который можно было свободно спрятать в ладони. Большее ему вряд ли потребуется — разве что ключ от камеры принцессы. А уже с принцессой, они выберутся откуда угодно.
В комнате с диваном нашлось немного жратвы. Пришлось долго думать, как и что позаимствовать, чтобы хозяева не заметили. Потом осмелел — и сходил в душевую. Признаться, трюк был рискованный — он ведь не знал, что польётся вместо воды. Но полилась вода — даже не ледяная или кипяток — нормальная. Он встал, и как следует вымылся. Он ведь был в покойницкой!
Девки всё время воротят нос, говорят, мол, что от него «ракшасом пахнет». А когда спят с ним, так сразу не пахнет! А вот ты попробуй не повоняй, когда по жаре пешком или с тяжестью! И баба завоняет… Ну что он, он же золотарь, в сортах вони, что ли не разбирается! Он заметил, что лысина на голове покрывалась щетиной. Это надо было срочно исправлять — намылил скальпель и принялся за бритьё. Да дались ему эти девки! Дома была одна, Зухра-дура, которая всё парней малолетних к себе заманивала, он от неё всё бегал, потом жалел… На войне в первый раз попробовал — и зачем жалел⁈ Ничего в них нет такого, чего стоило бы жалеть. Он всех перепробовал — и даже эту ханжу Афсане, которая говорила, что только Сакагучи и верна. Ха, верна, как же! Нет, по-настоящему ему нравилась только принцесса, первая увиденная им голая женщина, что ли, так⁈ Да нет. Просто она классная. Характер, что ли. Ещё когда она была Яваном, она ему понравилась — пусть и неразговорчивый парень, но если сказал — значит сделал. И девкой она такая же. Нет, он знает, что ему с ней ничего не светит — но, раз все девки одинаковые, так может, потом, и среди своих такую встретит… Он выключил душ и убрал сбритые волосы и все следы своего пребывания — полотенце брать было нельзя, пришлось сохнуть на воздухе…
Обмывальщики пришли, когда у него уже начало бурчать в животе. Нет, действительно, насчёт хавчика он чего-то недодумал. К счастью, ни незапертую дверь в покойницкую, ни сырость в душевой они не посчитали за следы посторонних, а списали на счёт друг друга.
«Обмывальщиков», вернее обмывальщиц (а как их ещё назвать, раз покойников моют? Башибузук шибко умных слов не знал), было две, и Хасана бы не очень волновали бабские дрязги, если бы не один факт — они закрыли дверь! С досады ракшас стащил оставленный ими кусок пирога, что возымело неожиданный эффект — они разругались в усмерть, и одна из них, вся разобиженная, убежала, хлопнув дверью, которая… НЕ ЗАКРЫЛАСЬ. Даже не веря своей удаче, Хасан откусил кусок побольше от краденого пирога, что не влезло в рот, разломил на две части, и положил кусок в руку, а другой — в зубы мёртвой ракшине, забытой дурными бабами на тележке посреди коридора. Удача дала ему только шанс, но не повернулась лицом — дальше, за порогом был коридор, камеры и решетки. Об обмывальщицах он и
