Мономаха не помогла мне добиться расположения красавицы Годуновой. Да и призраки ее родителей и брата всегда стояли бы между нами. Так что забирай Ксению, Петр, и увози ее подальше от Москвы. Не знаю кто хотел забрать ее жизнь сегодня — тесть ли мой Ежи Мнишек, бояре — противники Годуновых или же ревнивый жених, только чую ее жизнь продолжает быть в опасности.

— В нее пустили польскую стрелу, тут нечего гадать — сандомирский воевода увидел опасную соперницу в Ксении для своей дочери Марины и попытался устранить ее таким жестоким способом, — убежденно проговорил Петр Басманов.

— Да, стрела польская, вот только вопрос — зачем Мнишеку так явно подставлять себя, — пожал плечами Отрепьев, и тут же скривился от боли, причиненной раной в плече от той самой стрелы. — Тут не все так просто как кажется, Петр Федорович! Я послал двух толковых сыскарей обследовать окрестности, и они по возвращении поведали мне немало интересного. После того как покушение на Ксению сорвалось из Сыскного приказа ударился в бега травник Трифон. И в прошлом у него случилась жестокая ссора с царевной, так что держал он злобу на нее.

— Из-под земли достану этого душегуба, — гневно заскрипел зубами воевода.

— Не спеши с выводами, Петр! — предостерегающе сказал Григорий Отрепьев. — Может это Трифон так сильно желал смерти дочери Бориса Годунова, а может и не он. Тут одни только Шуйские и Голицыны чего стоят! Нам нужно сохранить холодную голову и доподлинно узнать кто организовал покушение на убийство Ксении, какой нехристь покусился на ее красу. Только так мы сможем обезопасить ее в будущем.

— А ведь правда твоя, Григорий, много лиходеев могут желать гибели царевны, — спохватился Петр Басманов, и скользкий холодок прошелся по его спине.

— Лучше всего нам спрятать Ксению на севере там, где мало людей, а монастыри защищены прочными каменными стенами, — стал вслух размышлять Отрепьев. — Петр — ты наместник Белозерского края, отвези царевну туда в Горицкий монастырь и пусти слух о ее пострижении. Пусть там побудет в тишине, пока мы не докопаемся кто хотел ее убить и не обезвредим злодея.

Воевода Басманов сразу согласился с этим предложением.

— Да, следует так поступить, правда твоя, великий государь, — сказал он, согласно кивая головой. — Заодно мне нужно побывать на землях Белозерского княжества, вверенных моему попечению, проверить все ли там в порядке.

— Нет, Петр, ты тут мне нужен, я без тебя как без рук, — быстро отозвался Самозванец, и сказал с тяжелым вздохом: — Ну, уноси царевну, пока я не передумал. Сам знаешь, как трудно от нее отказаться.

Петра не нужно было просить дважды. Укрыв Ксению плащом, он быстро понес ее к царскому возку, готовому увезти их из Кремля мимо испуганных криками девушки слуг, а за ним два дюжих стрельца тащили большой сундук с приданным царевны. Петр Басманов взял бы Ксению без ничего, в чем мать родила, но он догадывался, что девушка будет очень расстроена, если во второй раз потеряет платья, сорочки и полотенца, вышитых собственноручно с девичьими мечтами о семейном счастье. Этого воевода Басманов не мог допустить. Его самым большим стремлением стало намерение во что бы ни стало сделать Ксению счастливой и для начала он хотел доставить ее в безопасное место, неизвестное даже Григорию Отрепьеву.

Глава 16

Петр Басманов сознавал, что Григорий Отрепьев прав настаивая на том, чтобы немедленно отправить царевну в белозерский Горицкий монастырь для ее безопасности. Но он был не в силах так скоро расстаться с Ксенией и решил временно поселить ее в своем отдаленном поместье под Москвой, о котором знал только он сам и его верные холопы. В обморочном состоянии она была прекрасна как писаный в церкви ангельский лик: еле заметное тихое дыхание говорило о том, что девушка жива, несмотря на полную неподвижность и приближенный к Самозванцу воевода чутко оберегал ее покой, испытывая желание вечно держать ее в своих объятиях. И его намерение везти царевну на север изменилось на замысел держать ее в своем доме.

В дороге Ксения пришла в себя и настороженно приподнялась, пытаясь разобраться, где она находится и куда ее везут.

— Ксения, не пугайся. Теперь тебя никто не обидит, мы едем в мое имение, — ласково сказал ей Петр.

Девушка радостно ахнула и теснее прижалась к своему спасителю, который бережно держал ее, не давая упасть с сидения на высоких кочках дороги, преодолеваемой их возком.

— Петр Федорович, а Самозванец ничего тебе не сделает? — вдруг тревожно спросила она, с волнением глядя в его влюбленные глаза. — Не станет мстить тебе за то, что ты отбил меня у него⁈

— Нет, не сделает. Мы с ним как братья, поссориться можем, но зла друг другу вовек не причиним, — убежденно ответил воевода, с удовольствием вздыхая цветочный аромат ее пышных волос. — Да и жестокость Отрепьеву не свойственна, по своей воле он никому вреда не сделает и мстить не будет.

Ксения успокоилась и влюбленные продолжили свой сердечный разговор, делясь друг с другом, что им пришлось пережить за последние дни и как они скучали и томились в разлуке.

В полночь путешественники въехали в имение Басманова Люберцы. На холмистом берегу небольшого озера, в которое впадала речка Пехорка, стояли двенадцать крестьянских домов и небольшая мельница. За ними высился господский дом — ладно скроенный дубовый терем с надстроенной светлицей, с разукрашенными ставнями окон и вычурной резьбой оконных рам. Конюх резко осадил у ворот тяжело дышавших от усталости лошадей, а один из сопровождавших возок стрельцов громко начал стучать в закрытые створки под лай проснувшихся сторожевых псов.

Сторожа с горящими факелами немедленно открыли ворота приехавшим. Петр Басманов и Ксения вошли в большой двор, и там их встретила пожилая женщина в синем летнике, обшитом мишурным позументом. Голову ее украшала высокая кика, белизна которой подчеркивала смуглый цвет ее лица, загоревшего от летнего солнца. Опиралась она для пущей важности на высокий деревянный посох.

Это была Дарья Ивановна Федулова — преданная няня Петра Басманова, взявшая на себя управление его имением, когда он стал совершеннолетним. Она одна из всей дворни не поклонилась молодому боярину, а окинув его и не полностью одетую девушку с растрепанными волосами критическим взглядом, неодобрительно сказала:

— Петр, что ты являешься в собственный дом как тать под покровом ночи! Девицу