пожизненному заключению в этих бетонных гротах! Я хоть и спелеолог, и диггер, и дайвер, но наши затянувшиеся похождения начинают мне надоедать. – Веригин, сидя на веслах с хмурым лицом, смотрел на своего однокашника тяжелым взглядом.

– Потерпи, Макс. Осталось-то всего ничего.

– Баснями все кормишь.

– Не хнычь. Марина и та не жалуется, не хватало еще выслушивать твои стенания.

– Я не сетую. Просто Марина думает так же.

– Это она попросила тебя поговорить со мной на эту тему? – Решетников сузил глаза.

– Нет. Просто я вижу, как она мается.

– Да вы оба маетесь, но кой-чем другим! – повысил голос Валентин, и его слова эхом отдались в гулкой полутьме. Он снизил тон и добавил: – «Ля мур» у вас, как говорят французы.

– Я не хочу касаться моей личной жизни, – резко сказал Максим.

– Ты первым завел разговор на эту тему.

– Разговор на эту тему портит нервную систему. Поговорим о чем-нибудь другом. – Веригин с размаху ударил веслами по воде.

– Охотно! Например, о погоде. В этих живописных местах, – Валентин обвел рукой окружающее лодку пространство, – она на удивление постоянна. Не так ли?

– Угу, – кивнул Максим, опуская лопасти в воду. – Только солнышко не светит.

– Чтобы бороться за место под солнцем, не обязательно постоянно иметь его у себя над головой. Довольствуйся пока электричеством. – Валентин направил луч фонаря в лицо друга.

– Убери! – зажмурился бородач. – А то веслом огрею.

– Страшно, аж жуть! – рассмеялся Решетников, оставив приятеля в покое. – Не буду искушать судьбу. Мне тут в этих искусственных пещерах обрыдло копошиться не меньше вашего. Торчим мы здесь предостаточно, а результатов никаких. За этот период уже президента переизбрали, заметь, без нашего участия – мы отсутствовали по уважительной причине. А подмосковный Калининград переименовали в Королев.

– Похоже, торчать нам здесь, пока этому Калининграду не вернут его историческое название Кенигсберг.

– Этого не будет! Я тебе гарантирую. Мы бы уже давно нашли то, что ищем, если бы не те решетки, которые нам пришлось распиливать, чтобы попасть в интересующие нам комнаты. Понатыкали прутьев, да еще таких толстых! – Валентин возмущенно постучал кулаком по резиновому борту суденышка. – На моей схемке они не обозначены. Этот хрыч старый или забыл нанести их в план, или их кто-то запер, перед тем как катакомбы затопили.

– Валь, а ты уверен, что твоя писулька, что дал тебе когда-то дед, не филькина грамота?

От Веригина не укрылось, что по лицу одноклассника скользнула тень недовольства. Видимо, этот вопрос тоже не давал ему покоя. Но своими сомнениями он делиться не стал:

– Не думаю. Какой смысл ему что-то скрывать или сочинять? Резона в этом не было никакого! Я его, конечно, хотел попытать основательно, но он же, гад, возьми да и сбеги из больницы! Шустрый старикан. Одной ногой в могиле стоит, а туда же. Марина так за него переживала, я доктора ублажал, названивал, интересовался состоянием здоровья нашего пациента, а он такой фортель выкинул. Вот она, черная человеческая неблагодарность! Не делай людям добра – не получишь зла. Хотя я был изначально против. Просто не стал с вами спорить и пошел у вас на поводу.

– Но человека мы все-таки спасли. Марина даже разок успела наведаться к старику.

– А толку? Она же даже не смогла с ним поговорить как следует! С ее слов я понял, что он был слишком слаб и только и мог, что умиленно пялиться на свою спасительницу и размазывать по лицу сопли! А лишь я собрался поехать к нему, так он как чувствовал – слинял из палаты! А у меня было о чем его порасспросить.

– Смею предположить, что он не любитель игры „Что? Где? Когда?“.

– Да. Он, судя по всему, предпочитает играть в кошки-мышки или старики-разбойники. Последнее развлечение больше подходит ему по возрасту. – На секунду Решетников умолк, глядя на черную воду, но тотчас заговорил вновь: – Тут еще эта квартирная хозяйка канючит, мол, продешевила. Что за народ! Как потратят бабки, так сразу требуют еще! Дай я ей в тот раз в два раза больше, и этого оказалось бы мало.

– Она теперь к нам часто будет заходить, уламывать тебя.

– Да я ее больше не пущу!

– У нее свой ключ есть.

– Тогда я ее прогоню!

– Из ее же квартиры?

– Макс, не заводи меня. Во-первых, все три месяца, о которых мы договаривались с этой теткой, данная жилплощадь будет находиться в нашем распоряжении, а во-вторых, в таких делах надо всегда проявлять твердость и не уступать ни в чем. Дашь слабину, на тебя тут же уздечку накинут. Знаешь ответ на вопрос: какой русский не любит быстрой езды?

– Ну и?..

– Тот, на котором ездят! И я таким быть не собираюсь. Взнуздывать меня не надо. А вообще-то я заметил такую особенность. Дашь женщине деньги, так она через определенное время обязательно потребует еще.

– А ты не пробовал давать им взаймы?

– Что вы там говорите о женщинах?

Парни почти подплыли к плоту, где Лосева сидела на плотно пригнанных друг к другу и прочно скрепленных бревнах.

– Тебе показалось. – улыбнулся девушке Решетников. – Мы тут с Максом толкуем о деньгах, финансах, обсуждаем решение правительства о назначении на пост председателя Центробанка нового человека. Видимо, предыдущий на этой должности не устраивал наших государственных мужей. Так и остался „И.О.“.

– Большим дядям из Госдумы не понравился некто, сидящий на куче денег, – сказала Марина, придерживая причалившую к площадке лодку. – Для них подобный финансовый диктат представлял надуманную ими самими угрозу их мужскому достоинству.

– Неортодоксальный взгляд на события, – произнес Решетников.

– Аналитический ум, – улыбнулся сквозь бороду Веригин, высаживаясь на плот и прикрепляя к нему лодочку.

– Посидишь здесь в одиночестве – поневоле станешь философом, – ответила девушка.

– У нас сейчас одна философия – достать со дна Янтарную комнату, – заявил Решетников. – Сегодня, я уверен, мы сломаем последний запор и проникнем в тот зал, где хранятся ящики.

– Если они там еще остались, – как бы невзначай обронил Веригин.

– Не каркай, Макс! Хорошо, что хоть двери оказались не литыми, а из прутьев. С решеткой все же проще. А так бы нам пришлось здесь еще много повозиться.

Валентин и Максим надели акваланги, пояса, ласты и маски, взяли инструмент и осторожно, чтобы не поднимать брызги, погрузились в воду. Помахав оставшейся на подготовительной площадке Марине, они ушли на дно. Девушка уже смирилась со своей участью: сидеть на плотике и напряженно ждать возвращения молодых людей. Она давно свыклась с мрачным подземельем и неприятными соседями – комарами и летучими мышами. Последние иногда падали в воду и бултыхались, противно визжа. В