времени война, так как его желание было б предупредить об этом финляндских судохозяев. На это Его Величество ответил, что приготовления к войне служат лишь мерой предосторожности. Благожелание Государя относительно Финляндии генерал-губернатор нашел вполне неизменным, доказательством чего привел то, что созыв сейма назначен на сентябрь следующей осени. Даже день открытия уже определен, хотя этого нельзя еще разглашать. Но то обстоятельство, что заграничная печать постоянно выставляет настроение в Финляндии в таком виде, как будто здесь только и ждут неприятельского нападения, чтобы стать «изменником», может быть, и причиняет неприятность Его Величеству, хотя оно никоим образом не изменяет его воззрений относительно Финляндии. В виду сего, генерал-губернатор предоставил горожанам обсудить, какие меры следует принять, в виду сообщенных им известий.

Нюландский губернатор барон Альфонс Валлен (родственник товарища министра статс-секретаря) созвал представителей города. Но газеты к этому времени успели уже настолько обработать общественное мнение, что горожане Гельсингфорса не нашли никакой надобности выражать свои чувства преданности Монарху; они признали, что слухи, распускаемые иностранными газетами, неосновательны, постановили занести это в протокол магистрата и о таковом их решении четыре депутата должны были устно передать генерал-губернатору. Собрание окончилось громким восклицанием «да здравствует царь». Только в одном городе Выборге подписали адрес. В высших сферах это обстоятельство дало основание проектировать созыв сейма именно в этом городе, а не в Гельсингфорсе, где городское сословие, по словам барона Рокасовского, выказало себя слишком малодушным (pusillanime).

Итак, из Финляндии адресов, кроме выборгского, не последовало. Шернваль писал: «Государь, который не желает договариваться о благодарственном адресе, не спешит с созывом сейма, чтоб получить таковой». В России «говорили об адресе финляндцев, — отметил Никитенко в своем дневнике, — но в печати его нет. Жаль, если это только слух».

Заграничная печать, как и следовало ожидать, воспользовалась для своих целей этим отказом подписать адрес, значительно при этом сгущая краски и мало заботясь о фактической стороне своих сообщений.

В Польше весьма внимательно присматривались и прислушивались к финляндским событиям. «У Польши открыты глаза на все явления, происходящие в Финляндии», — сообщал Шернваль (30 декабря 1861 года, — 11 января 1862 года) Рокасовскому. «Манифестации в Гельсингфорсе, — прибавляет он в следующем письме, — имели малый отголосок в Польше».

По установившимся тогда отношениям, у одного только Снелльмана нашлось гражданское мужество открыто высказаться по злободневному вопросу. В «Литературном Листке» он доказал всю неосновательность доводов, приводившихся против подписания адресов. «Конституционный образ правления, — писал он, — отнюдь не запрещает выражения общественного мнения посредством адресов, как то утверждает партия газеты «Helsingfors Dagblad». Так же неверно, будто выражение верноподданнических чувств могло скомпрометировать национальное самосознание, смешав финскую национальность с русской». Причина была та, что финляндцы не желали осуждать польских жандармов-вешателей. Но вопрос заключался лишь в подаче верноподданнического адреса монарху по поводу покушения на его жизнь. Нечего и говорить о том, что финский народ не был причастен к демонстрациям. Орудовала, конечно, местная интеллигенция; действовали, — как удостоверил Снелльман, — скандинавы, пресмыкавшиеся перед своими гениями-хранителями, — издаваемыми в Швеции газетами, между тем, как шайка новоявленных либералов пресмыкалась перед ними самими, т. е. перед вышедшим из их кузницы общественным мнением».

В Швеции в это время недовольство Россией было всеобщим и проявлялось весьма определенно королем, риксдагом, печатью и обществом. «Чуждый разумной и расчетливой государственной политики отца и воспитанный в чисто старо-шведской ненависти к русским, король Швеции Карл XV также мало, как и его народ, старался скрыть снова вспыхнувшую после Крымской войны злобу против наследственного восточного врага и их исторические инстинкты вскоре имели случай вылиться в довольно опасных выражениях, когда стало известно, что Император Александр II отменил все празднества побед, исключая полтавской.

Этим распоряжением не имелось, конечно, намерения сделать вызова Швеции, но там оно было понято как вызов и потому на него ответила вся страна «патриотическими торжествами самостоятельности», к которым особенно пылко примкнули вновь образовавшиеся стрелковые общества, в плоть и кровь которых вошел военный энтузиазм нации. В то же время начата была подписка на памятник побежденному при Полтаве герою-королю, открытие которого потом состоялось в 150-летнюю годовщину его смерти. По поводу возникшего недоразумения, «Современное Слово» просило финляндских собратий по журналистике передать скандинавским патриотам истинное значение для русских этого дня, «а также отсутствие всякого желания России оскорблять национальность шведов». Просьба была исполнена гельсингфорсской газетой.

«Между тем польским агитаторам хотелось завлечь в свою игру не только Швецию, но и Финляндию, и для этой цели были начаты переговоры с известным ненавистником России Э. фон-Квантеном. Было решено фабриковать тенденциозные статьи о внутреннем положении Финляндии, которые вслед затем и стали появляться в разных заграничных газетах: «Siècle», «Temps», «Patrie», «Morning Post», «Times» и т. д.

Польские эмигранты, гостившие в Швеции с целью агитации, принимались везде с почетом и торжеством. Главой их состоял влиятельный князь Чарторыйский.

В марте 1863 года шведское дворянство и горожане просили свое правительство настаивать на восстановлении Польского королевства. Во время обсуждения этого вопроса, особенно в рыцарском доме, высказывались иногда в довольно воинственном тоне самые горячие симпатии несчастному польскому народу. «Что касается стокгольмских газет, то таковые были переполнены сочувственными статьями к полякам и крайне неприязненными выходками против России. Особым воинственным задором отличалась газета «Nya Dagligt Allehanda», а также «Aftonbladet» — влиятельные органы шведской печати. В «Nya Dagligt Allehanda» появился целый ряд враждебных русским статей, которые произвели большую сенсацию в обществе, тем более, что автор их сначала не был известен и публика считала их исходящими из сфер, близких к правительству. Вскоре, однако, выяснилось, что составителем статей был не кто иной, как финляндский эмигрант и ненавистник России Карл Веттергоф. Он старался доказать, что момент для вмешательства в польско-русскую распрю был как нельзя более подходящим, так как Россия была ослаблена внутренней социальной революцией и польским восстанием, вследствие чего Швеции надлежало извлечь из обстоятельств возможную пользу. Он набрасывал подробный план действий, согласно коему Швеции следовало взять инициативу на себя и, действуя, по возможности, в союзе с Англией и Францией, в крайнем же случае с одной последней державой, открыть полякам дорогу к морю через Курляндию и Прибалтийский край, а затем угрожать столице Империи — Петербургу».

В течении 1863 года в газете «Aftonbladet» появилось несколько зажигательных статей М. Бакунина. Он надеялся, что Финляндия подымется вместе с Полицией, чтобы «отвоевать себе свободу и самостоятельность» и в таком случае русский анархист обещал «протянуть им свою руку». Он издевался над возвращением финнам их конституционных прав, так как находил