– Я знал… Я всегда это знал, но позволил себе увязнуть в самообмане. Все эти годы я тешил себя иллюзиями. Сначала – что тьмы в тебе нет. Потом – что ее заронили в тебя другие. Что она не пустит в тебе корни. Что я сумею в нужный час тебя остановить. Но самое глубокое мое заблуждение – в том, что я смогу тебя исправить. Будто ты – изящный механизм, в котором застрял камешек, и достаточно его убрать, чтобы ты стала прежней. Но я правда верил, что своей любовью смогу тебя изменить. Исцелить…

Несмотря на возникшую из ниоткуда тревогу (ведьминская интуиция говорила в ней, не иначе), Бадо́ презрительно скривилась. Когда уже эти неисправимые романтики поймут, что другого человека изменить одной любовью невозможно. То, что они принимают за успех – лишь иллюзия. Спектакль, который будет длиться лишь до тех пор, пока любовь горит ярким пламенем.

Но стоит огню ослабнуть… и все вернется на круги своя.

– Мне жаль, – прошептал Киан. – Мне так жаль.

Бадо́ подалась вперед, свивая заклинание, когда роскошное трюмо, которое она собственноручно выбирала в их спальню, внезапно ожило. То ли ветви, то ли сплетенные из древесной сущности пальцы потянулись к ней. Завели ее руки за спину так стремительно, что она едва успела что-то понять. И рот, и все тело заклеило паутиной, вылепившейся прямо из стен. Настоящей, липкой на ощупь паучьей сетью.

Бадо́ билась в силках с расширенными от паники и изумления глазами. Расцарапала спину ногтями, выводя на ней знак в отчаянной попытке дотянуться до мира теней.

Из бреши в Вуали к Киану потянулись дымчатые щупальца. Но Киан призвал свет, растворивший тьму, не позволяя той стать для Бадо́ спасением.

Удушающее чувство беспомощности, поднимающееся откуда-то изнутри, она запомнила навсегда. Помнила, как билась в силках, помнила тошнотворное прикосновение паутины к коже… Именно поэтому много лет спустя, заманивая спящих, своими силками Ткач Кошмаров выбрала искаженную версию паутины.

Киан победил ее не потому, что был сильней. Просто Бадо́ до последнего не ожидала, что ее возлюбленный – друид, святоша, преданный последователь Дану – способен на убийство…

Что он способен убить ее.

Вернувшись из мира теней в обличье ревенанта, она выждала момент, когда Киан в очередной раз наведается к Ведающей Матери Аойфе. Соткав из полуночной энергии паутину, Бадо́ опутала ею всю общину и заставила Киана смотреть, как она терзает лесных ведьм. А потом, превратившись в ворона, выклевала глаза Аойфе.

Что могут знать церковники о жертвенных ритуалах и способах вызвать демона? Так и Киан всю свою жизнь, будучи друидом, держался от полуночной магии так далеко, как только мог. Он не мог предположить, что теперь, когда пали последние скрепы, Бадо́ стала лишь сильнее. Не мог подумать, что умереть она задумывала уже давным-давно. Свою смертную жизнь она оставляла при себе лишь для того, чтобы убедиться, что родила верных дочерей. Тех, в ком можно взрастить небывалую полуночную силу из зароненного в них зернышка. А если вдруг что-то пойдет не по плану, родить новых.

С самого детства и юности Бадо́ ненавидела собственное тело, и именно эта ненависть подтолкнула ее к мысли существовать вне всяких границ. Мир снов, предложенный Каэр, ее не устраивал. А вот мир теней… Да, она нашла способ не только обмануть смерть, но и сделать хрупкую смертную оболочку в разы крепче. Полуночная сила питала ее тело, но в живом теле из-за разности энергий приживалась не так хорошо.

Чтобы изменить это, Бадо́ Блэр нужно было умереть. Когда это произошло, стены пали, и сила мира теней хлынула в нее благословенным потоком, словно вода – через прорванную плотину.

Так что Киану Бадо́ мстила не за смерть. Она жаждала возмездия за предательство.

Стоя перед ним, она жалела, что позволила воспоминаниям ожить. Убить бывшего возлюбленного захотелось еще сильнее. Какое он имел право существовать на этом свете, когда душу Доминика растерзали на клочки? Смешали их с вечной тьмой, растворили в вечной пустоте?

Руки поднялись сами собой, губы, жаждущие свершить справедливость, приоткрылись. Одно короткое заклинание, одно веление – и тени разорвут душу Киана, словно голодные собаки – кролика. Он затаил дыхание. Глаза его, давно потухшие, вдруг заблестели. Казалось, Киан ждет этого – смерти от ее рук.

Ждет покоя.

– Не-е-т, – пропела Бадо́. – Так легко ты не отделаешься.

Голова Киана устало опустилась на грудь. Губы Ткача Кошмаров растянулись в улыбке. Кажется, она только что придумала соизмеримую его деяниям кару. Нужно лишь немного подождать.

Уходя, она обронила теням:

– Заставьте его кричать.

Глава 22

Якорь для ярости

Морриган стирала с губ алую, как кровь, помаду, когда в спальню без стука ворвалась Саманья.

Она всерьез подумывала о том, чтобы отчитать жрицу вуду за нарушение личного пространства, пока не увидела ее лицо.

– Идем со мной. Кое-что случилось.

Волнение Саманьи выдавал прорезавшийся акцент. Морриган отвернулась от туалетного столика с роскошным зеркалом в золотой оправе.

– Проклятье, что именно?

– Файоннбарра и Дэмьен подрались. Не смей выглядеть такой довольной! – возмутилась Саманья. – Файоннбарре сильно досталось.

Приложив салфетку к губам, Морриган стерла улыбку вместе со следами помады. Направилась вслед за вылетевшей из комнаты жрицей, но нагнала ее не сразу.

– Как это произошло?

– Не знаю, – сердито отозвалась Саманья. – Я шла в ритуальную комнату, увидела, как эти двое о чем-то спорят. Вмешиваться не стала: не маленькие, разберутся сами. Через несколько секунд обернулась на шум, а они уже сцепились. Сначала без магии, а потом…

Тревожно екнуло сердце.

– Надо вызвать Орлу…

– Я уже послала за ней стражей.

Морриган сдержанно улыбнулась. Пусть им никогда не стать подругами, но Саманью определенно было за что уважать. Она не из тех, кто при малейших признаках угрозы будет впадать в панику и прятаться за спинами других. Пожалуй, характер – как раз то, что их объединяло.

Вдоль длинного, увешенного гобеленами коридора по струнке выстроились стражи и боевые колдуны. Саманья свернула в одну из арок, ведущих в общую ритуальную – нечто вроде лаборатории, отгороженной от остальной части Тольдебраль барьером и надежно защищающей замок от последствий различных колдовских и алхимических экспериментов.

Построенная кем-то из бывших королей, в Доме Блэр она не пользовалась популярностью. У каждого из адгерентов были личные ритуальные комнаты, для обрядов вуду и вовсе отвели целый подвал