ты, я и еще какой-то мальчик. Мы втроем гуляли по гигантскому озеру на окраине города, и в один момент этот мальчик провалился под лед. Ты стоял как истукан первые секунд десять, а я взяла тебя за руку и потащила к проруби. Так мы вместе спасли этого пацана. А потом ты его ругал сильно, и я поддакивала… Скажи, Рэй: это ведь твоя прошлая реальность, да? А мальчик – это Гарри Фоксуэлл, верно?

Слова, некогда услышанные во мраке, враз прояснились в рассудке. «Так ты теперь и к ней полез, мудила…» – досадно произнес я про себя.

– Значит, сейчас к тебе приходят воспоминания, которым и вовсе нет места в твоей жизни, – сказал я, покачав головой. – Ну да. Что-то тут происходит. И лишь бы из-за меня ты не пострадала.

– Да ну. Это же просто сон. – Мирай держалась позитивно. – Возможно, созданный по твоим рассказам. Не обязательно же воспоминания из какой-то там параллельной вселенной.

«Ты-то так думаешь, а я правду знаю, – мысленно отвечал я. – И сказать не могу. С другой стороны, что Черныш – буду звать его так – ей сделает? Напрямую влиять на реальность он не в силах, а боль причинить может, только если завалит ее видениями, как меня. Да и это вряд ли. Сдается, что единственное его влияние на Мирай – это сны, не более. По крайней мере, я на это уповаю. А если у него есть какие-то нераскрытые козыри, пусть уж лучше сперва меня убьет, чем тронет ее!»

– Рэй, с тобой всё нормально? – Глаза Мирай смотрели понуро. – Ты опять помрачнел…

– Извини… – Я чуть ухмыльнулся. – Много думаю. Давай оставим эту тему.

– Хорошо. – И снова в светлых радужках вспыхнула искра задорности. – Перед тем как прийти сюда, я узнала у врачей, что тебя завтра уже выпишут.

– Ага. Мы хотели поехать на свалку, да ведь?

– Именно так. Позвони мне, когда отпустят. С утра, наверное.

– Надеюсь. Путь предстоит не очень-то близкий. Думаю, заглянем в кафе перед поездкой, ты не против?

– Поесть я люблю, так что только за!

– Вот и прекрасно.

Далее мы еще немного поговорили на прозаические темы, и к половине одиннадцатого палата опустела на одного человека. Я не знал, что мне делать, поэтому съел еще одно яблоко, банан – да и лег на боковую.

На часах доходило десять, когда я стоял у крыльца больницы и ждал возлюбленную. Ветер вяло пощипывал щеки, и было восхитительно дышать свежим воздухом после едких медикаментозных ароматов. Сердце приятно щекотал трепет предстоящей встречи. Не успело пройти и десяти минут, как на горизонте отчетливо стали видны черты знакомой фигуры. Только сейчас на ней было надето пальто наподобие шинели темного цвета и как будто бы оно выглядело жестче прежнего пальто; его ранее видеть мне не доводилось. Да и на голову впервые была надета вязаная шапка, которая превосходно подходила общему виду Мирай. За спиной у нее громоздился чехол для гитары. Она подходила всё ближе и ближе, и взор у нее сверкал таким же волнением, которое закралось в мой взгляд.

– С выпиской! – с запалом поприветствовала Мирай, и что-то звякнуло в чехле.

– Привет. Мы будем играть в уличных музыкантов? – с вычурной наивностью поинтересовался я.

– Ха, да, на свалке будем играть военные мотивы. Но сперва припоминаю: ты обещал кафе!

– Верно. Сейчас туда и направимся. Ну, пошли!

Мы бодро покинули территорию больницы.

Долго искать забегаловку не пришлось – первая попавшаяся и стала нашим недолгим пристанищем. Под душевные завывания Элтона Джона для себя я заказал капучино и блины с беконом, а Мирай попросила зеленый чай, глазированный донат и еще какую-то булку. Денег я не жалел, да и сумма не била по кошельку. Мы уселись за столик возле окна.

Пока Мирай что-то листала в телефоне, я рассеянно наблюдал, как белоснежные облака за окном медленно переползают от одного края окна к другому. Смотреть на эту черепашью гонку было занятием не особо отрадным, и уже спустя какие-то секунды безмолвие между мной и Мирай разрядил официант, который принес нам напитки и пару булок – одну с клубничной глазурью и дыркой, другую – без дырки и с шоколадной присыпкой.

– Ура, еда! – восторженно сказала моя подруга, взявшись за мягкое тесто. Я же пригубил кофе.

Мирай попробовала пончик – и на лице у нее выразилось неподдельное, странное удовлетворение, словно она держит не обыкновенный глазированный донат, а тот самый «золотой» канноли из Канзаса[34].

– Такая вкусная…

– На здоровье, – промолвил я, по-джентльменски кивнув.

Сделав еще пару глотков горячего напитка, я увидел, как нам несут мои блины с беконом. Их только-только поставили у меня под носом, а первый кусок уже полетел ко мне в рот. Да, я был невероятно голоден. Вчерашние фрукты ни в какое сравнение не шли с сегодняшним завтраком. А вдобавок еще и сметанный соус – объедение, честное слово.

– Рэй, а вот как ты думаешь: почему в пончике дыра? – спросила Мирай, откусив еще кусочек булки. – Как можно было допустить столь крупный недостаток в столь безупречном блюде?

– Я слышал, бывают пончики и без дыры, – прожевав, сказал я в ответ.

– Правда? И кто же те спасители человечества, что додумались залатать ее?

– Может, такие же привереды, как ты, но с умением готовить, – шутливо ответил я и заправился беконом.

– Надо как-нибудь поискать их заведения… – Мирай доела свой десерт и, вытерев рот салфеткой, стала дожидаться меня.

В целом перекус вышел хорошим. Я не почувствовал себя сытым после одной тарелки, но и заказывать еще желания не возникло. Мирай же очень даже наелась, так что душа у меня осталась спокойна. После этого мы направились на автобусную остановку, чтобы оттуда отправиться в полуторачасовое путешествие по городу. Потом нам еще предстоял путь пешком в десять минут до выбранного места.

Если для меня сесть в автобус представлялось делом обычным и даже до скуки рутинным, для Мирай это было сродни козням в адском котле. Она всей душой ненавидела общественный транспорт. Ненавидела скопление людей в нем, особенно их взгляды. Стоило ей только заметить свободное место, как она сразу занимала его, поворачивала голову к окну и больше никого вокруг себя не воспринимала.

Так случилось и в этот раз. Мы вошли в автобус и, когда двери еще даже не закрылись, тут же приземлились на два передних сиденья. И всё. Для юной пигалицы в салоне с этого момента никого, кроме нее и меня, не существовало. И именно поэтому она позволяла себе спокойно болтать со мной на разные темы, как бы успокаивая себя этим. Да, она нервничала, ведь факт присутствия такого внушительного количества людей давил на нее. Ее разум не мог забаррикадироваться ото всех, как бы Мирай ни старалась. Странно, конечно, но у нее это работало так: кругом ни души, но всё равно нервозно. А я только рад был отвлечь ее от автобусного общества непринужденным разговором. Да вот только в один