– По барабану мне. Катись отсюда, выродок!

«Как скажешь. Я всё равно ненадолго явился. Сообщу только напоследок, что день сегодня обещает быть интересным. Ты же ведь так многого не знаешь…»

На этом какие-либо звуки перестали слышаться у меня в ушах и вокруг снова воцарилось безмолвие. Оно казалось поистине волшебным в комнате, залитой фантастическим утренним заревом. Только я не был в настроении оценить эту красоту. Экран телефона, к которому я лениво потянулся к тумбочке, показал «07:48».

Просидев еще пару минут, я встал с постели и пошел делать свой извечный утренний ритуал. После умывания и завтрака меня внезапно осенила идея прогуляться по городу. Просто так, одному. Пока я одевался, неожиданно стало грустно оттого, что я до сих пор не выпросил номер у Мирай. Мог бы, конечно, найти ее страничку где-нибудь на «Фейсбуке»[31], но почему-то этот вариант был откинут куда подальше, в закрома сознания. Думал, что не премину записать свою любовь в контакты при следующей встрече. С таким светлым пунктом в планах я и покинул квартиру.

Пока шел к автобусной остановке, поглядел на окно квартиры Мирай, и внутри возникло резкое желание встретить ее сейчас же. Но вряд ли бы эта пташка ранним жаворонком вспорхнула из своего гнезда поутру только для того, чтобы увидеть мое мутное лицо и спросонок сказать: «Доброе утро, Рэй». А ведь такое уже когда-то случалось! В прошлой реальности нам неоднократно приходилось встречаться и в семь, и в восемь часов утра возле наших подъездов, чтобы напополам разделить такую сказочную и неповторимую романтику восхода дня. Какие же мы были непутевые повесы! Сила чувств – и такие решения. Что поделаешь, сердцу ведь не прикажешь, мы просто непомерно были больны любовью. Дорогого стоят те дни, и сейчас я бы всё отдал, лишь бы повторить хотя бы один – тот, где разные непринужденные фразы дышали бы самой явной радостью и счастьем; где мысли друг о друге соблазнительно занозили бы наши сердца; где веселое расположение духа можно было бы приписать одному только соприкосновению наших взглядов[32]. Впрочем, это всё возможно было повторить в новой реальности, но я думал, что этот план пока работает исключительно наполовину – с моей стороны.

Не успел я опомниться, как ноги уже довели меня до остановки, а автобус – тут как тут. Я вошел, всё еще порабощенный раздумьями, в сущности не видя перед собой никого и ничего. Так встал на свободное место у окна и продолжил туманно взирать куда-то в пространство.

За окном вовсю искрился далекий пейзаж: небоскребы в свете восходящего солнца – таков был первый его брошенный пламенный взор, что я заприметил, успев оторваться от своих мыслей.

– Красиво… – Губы воспроизвели эту фразу, но едва ли кто ее услышал, даже я сам.

Я окинул взглядом салон автобуса. Право, хоть время от времени и возникает любопытство отдельными людьми, но тогда это был по-настоящему заурядный автобус: на сиденьях находились в основном пассажиры в возрасте, однако были и пустые места; многие из стоящих подчас поглядывали на них, только садиться вовсе не планировали. В любой иной день я бы сказал: «Не понимаю таких людей. Если есть место – так садись!» Но в той поездке и мне самому не хотелось куда-либо приземляться. И даже не знаю почему. Наверное, у каждого есть свои причины не садиться на свободное сиденье в автобусе. Что касается самого контингента проезжающих со мной, то тут всё было серее серого: одни, похожие на меня, так же отстраненно смотрели в окно, сражаясь с зевотой; другие осматривали попутчиков так, словно без этого их поездка окажется неудачной вылазкой; третьи дремали; ну а оставшиеся либо болтали между собой (если говорить о парочках), либо слушали музыку и вдумчиво смотрели в телефон. Самый обыкновенный автобус. Ничегошеньки интересного. Кроме одного угрюмого мужчины, стоявшего возле дверей.

Зеленые глаза его нащупали меня среди пассажиров, сердце мое участило свой бег, и будто бы ледяной кол начал пронизывать кишки. От неожиданности встречи с этим человеком я поневоле выдавил смущенную лыбу, но стоило этим болотным зрачкам блеснуть высокомерным презрением, как улыбка моя была тотчас сжевана и лицо стало красным, как мак. Однако в выражении лица человека по ту сторону автобуса проскользнула надменная радость. Радость, я точно знал, – за то, что меня выпнули из института.

Мы не перекинулись с ним ни словом. Зато как бы общались глазами. Сначала в его взгляде читалось что-то вроде: «Получил свое, сопляк?» – а в моем в ответ: «Да, конечно». Далее, через несколько минут, он выдал: «Ты мне больше не интересен. Продолжай гнить дальше в своем лоботрясничестве» – «Да ну, думаю, у меня всё потрясно», – весело ответили мои глаза, а прямая линия губ деформировалась у краев – они слегка поднялись.

Более я не находил нужным смотреть на эту крысу. Когда руки достали из кармана телефон, внимание мое к ней окончательно было утрачено. Теперь я был занят внезапным уведомлением. «Фейсбук»[33]. Заявка в друзья – Мирай Прайс.

«О, серьезно?» – изумился я и принял заявку. Далее мне пришло сообщение:

Естественно, я ответил положительно. И только после этого мне вспомнилось, что действительно – она уже встала, причем сто пудов за полчаса до заявки в друзья, ведь ей надо в школу! А сейчас она наверняка идет прямиком к автобусной остановке, чтобы подхватить тот же маршрут, по которому движусь я. «Дурак! Надо было остаться и предложить проводить ее до школы!» Но автобус уже давно уехал от моего дома, а следовательно, никакой утренней встречи с Мирай не будет.

Разбередив сонный мозг пылкой агрессией в свою же сторону, я вышел на ближайшей остановке. У дверей продолжал стоять Ратрин, только я не удосужился посмотреть ему в глаза напоследок, однако затылком почувствовал их токсичный след на себе. Они чуть ли не прожгли мою кожу сзади – на лбу выступила неприятная испарина. Как только я покинул автобус, морозный бодрящий воздух обдал щеки румянцем. Глубоко вздохнув, я поплелся в сторону школы Мирай.

Я проходил мимо продуктовых магазинов, когда народу на улице было раз-два и обчелся, хотя за витринами активно мелькали силуэты. Меня внезапно догнал невысокий мужчина лет тридцати, с длинным черным хвостом, торчащим из-под плотной енотовой шапки. На нем красовалось изящное кожаное пальто, под ним – шерстяной коричневый свитер, утепленные брюки каштанового цвета и зимние туфли. Прохожий этот выглядел крайне уверенным и всем видом своим внушал, как это бывает у юношей, какой-то первобытный страх.

– Слушайте, мне кажется, я вас знаю, – сказал он, войдя со мной в один темп ходьбы. И тут же мне показалось то же самое.

– Вы кто? – спросил я, насторожившись.

– Да так…