Шрифт:
Закладка:
– Он все время смотрел на меня, – рассказывал Ривер. – А я ничего не говорил. Наверное, я поверил этому мужику, но… не знаю, я ничего так и не произнес. Зато Эрик сказал: конечно. И запрыгнул прямо в кабину. Тот старик велел мне бежать домой и вызвать пожарных, сообщить им, чтоб ехали к старой водокачке. Но, отступая, продолжал смотреть на меня. Потом он сел в машину, и они помчались прочь. Эрик махал мне из окна.
Это был последний раз, когда Ривер видел своего друга живым. На следующий день через несколько округов от его родного был найден старый грузовик. Он принадлежал флористу и был угнан от похоронной конторы во время поминок. Пару дней спустя в канаве нашли обнаженное тело Эрика.
– Иисусе, – вымолвила я. Мы сидели очень близко друг к другу в этот момент, и я заглянула Риверу в глаза. Полагаю, как и любой человек, я никогда не теряла надежды на то, что откуда ни возьмись возникнет идеальная любовь. Ривер не был семи пядей во лбу, но зато был физически совершенным, добрым, жизнь с ним была бы похожа на футболку группы Grateful Dead.
– Я знал, – сказал Ривер, – что тому человеку был нужен я. Я знал, что именно меня он на самом деле хотел. И я живу с этим долгие годы.
Как ни гадко, история Ривера сыграла для меня роль прелюдии. Мне нужно было поиметь его, так же как нужно было увидеть все стороны нового города. Мне нужно было ощущать, что меня желает привлекательный мужчина. Чтобы хорошо относиться к себе, чтобы чувствовать себя такой же красивой, как Элис, чтобы чувствовать себя достаточно могущественной, чтобы быть рядом с ней.
К тому времени, как мы ушли, уже весь бар понял, что мы идем трахаться. Мы припарковались на подъездной дорожке нашего участка и как раз собирались выйти из машины, когда к дому подъехал большой черный автомобиль.
– Ложись! – прошипела я. И мы оба пригнулись, чтобы нас не было видно из окон.
– Да это же, наверное, всего лишь Ленни, – шепнул Ривер.
– Ага, – сказала я.
– Почему мы прячемся? – спросил он.
– Не знаю, – ответила я. Я сидела так, пока черный автомобиль не увез Ленни.
Ривер повел меня по бездорожью к своей юрте, держа за руку, поскольку мои каблуки оскальзывались на камнях. Я знала, что туфлям пришел конец, но не жалела: я ведь за них не платила. Я шла за Ривером в юрту и думала обо всех тех моментах, когда меня трахали во всяких подозрительных местах. Например, в цирковом павильоне. Тоненькие перекладины из бальзы удерживали на себе конструкцию юрты. Они образовывали бриллиантовые грани, гармошку, потом выпрямлялись и встречались на вершине, как спицы зонтика. В центре юрты стояла печь, топившаяся пеллетами, такая же, как у меня дома. Пол укрывало множество разномастных ковриков. Там были ацтекские подушки и яркие одеяла из грубой ткани, покрывавшие напольные диванчики в арабском стиле. Кровать стояла позади них, в центре, – как фокальная точка. Прямо над ложем – световой люк, шестиугольник темно-синего неба.
Ривер раздевал меня так, как молодые парни раздевают женщин. Нерешительно расстегивают одну пуговку или стягивают с твоего плеча угол блузки, потом отстраняются, улыбаются и ждут, пока ты сделаешь все остальное. Если ты не шелохнешься, не шевельнутся и они.
Я спустила с тела комбинезон, не сняв туфли. Лифчика на мне не было, так что я стояла перед Ривером только в черных танга и великолепных зеленых туфлях.
– Ты знаешь, что происходит, – спросил он, – когда заливаешь расплавленный алюминий в муравейник?
Я рассмеялась и ответила, что понятия не имею.
– Металл затекает во все ходы и застывает там, а потом ты его выкапываешь, и у тебя получается зáмок, алюминиевый зáмок, со всеми этими дверцами и затейливыми коридорчиками. Это восхитительно. Это безумно.
– И с муравьями, – сказала я.
– Ага, – безмятежно ответил Ривер.
Мы начали трахаться стоя. Его тело, твердое и теплое. Когда я касалась зада Ривера, мне становилось стыдно за свой. После нескольких идеальных минут мужчина уложил меня на дерьмовый матрас и стал погружаться и выныривать столь ритмично, что, казалось, его движения специально подстраивались под звуки Penguin Café Orchestra, дилинькавшие из динамика ноутбука.
Ривер перекатился на спину, чтобы я оказалась сверху, и я исполнила обязательный спектакль. Придерживала волосы над шеей, согнув руки в треугольники. Покачивала бедрами и не тискала себя так, как с некоторыми мужчинами, когда просто хотела кончить. Я делала все, чего Ривер, по моему мнению, мог бы пожелать. Втягивала живот, хотя и без того была кожа да кости. Даже развернулась – в обратную позу наездницы. И в этот момент почувствовала себя наиболее старой, наиболее смешной. Я решила, что срок годности обратной позы наездницы – тридцать семь лет, по крайней мере, с новым и молодым мужчиной.
О боже, сказал он пару раз, но так вообще не рычал и не стонал. Ривер держал мои бедра твердо, но нежно. В нем не было ничего ужасного или неуместного. Ты бы удивилась, узнав, как мало на свете мужчин, о которых можно такое сказать. Вик держал меня нежнее и трепетнее, чем любой другой, но в этом было коварство. Его пальцы, как венерина мухоловка, смыкались неощутимо, опасаясь оскорбить свою жертву.
Я не смогла расслабиться в тот вечер, но нет ничего лучше, чем трахаться с красивым мужчиной, который при этом добр и неуловим. Я сымитировала оргазм спустя сорок минут. Мне понравилось, что Ривер приложился ртом между моих ног после того, как мы уже начали трахаться. Мне нравилась неряшливость. Я подняла взгляд к световому люку, на по-волчьи серые звезды, и закричала, словно взывала к кому-то в галактике. Опустила глаза и увидела горделивое выражение на сияющем лице Ривера. Его пес, Курт, лежал у двери, положив подбородок на лапы, наблюдая за нами так, как наблюдают за сексом собаки, словно не понимая, почему вы делаете из этого что-то большее, чем оно есть.
* * *
Утром я проснулась раньше Ривера. Не представляю, как можно спать в юрте после рассвета. Солнце заставляло меня чувствовать себя шлюхой. Ривер лежал рядом, слегка похрапывая, красивый настолько, что это казалось мне преступным.
Я поднялась, подобрала с пола комбинезон и туфли. Ривер проснулся, посмотрел на меня и не предложил воды.
Накануне ночью, едва кончив, он
