Шрифт:
Закладка:
— Согласен, — сказал я, — «жить» мне тоже не нравится. Есть еще «спать».
— Тоже гадость, — молвила Валя. — Как ни бейся, лучше, чем «трахаться», никто ничего не придумает.
— Тебе стоило на филолога поступить, — пошутил я.
— Да ну, это такая же бессмыслица, как на актерский.
— Но ты все-таки учишься на актрису.
— Актер хотя бы может стать режиссером…
— Так вот какие у тебя планы? — удивился я.
— Сомневаешься, что у меня получится? — Валя посмотрела на меня враждебно.
— Да нет. Как раз у тебя очень даже может получиться.
— Ну вот и поучусь пока у тебя. Пока мы снимаем.
— Было бы у кого учиться… — заскромничал я.
— Конечно, ты не Хичкок, — сразу согласилась Валя. — Но Хичкоков у нас и нет. Так что у тебя или там у Волнистого — не имеет значения.
Услышав это, я похолодел.
74
Дрожащей рукой я потянулся за сигаретами, но Валя тут же на меня, по-другому не скажешь, прикрикнула:
— Не смей, здесь и так дышать невозможно!
Я покорился — и тут же этому поразился. Кажется, впервые в жизни кому-то удалось не позволить мне закурить.
«Ладно, — думал я, — в другой раз я ей этого не спущу, но сейчас мне важно узнать, услышать от нее…»
— Ты… — с заминкой спросил я, — ты знакома с… Валерием Волнистым?
— Нет, — спокойно отвечала она.
«Сейчас скажет, что смотрела его фильмы», — подумал я. И стал спрашивать:
— Откуда же ты…
— От верблюда! — перебила Валя. — Ты ж мне сам про него рассказывал.
— Разве? — вновь удивился я. — Что-то не помню…
— Меньше пить надо, — усмехнулась Валя.
— Я тебе рассказывал о нем в ресторане? — с подозрением спросил я.
— Да раньше еще, — покачала головой Валя. — Он же муж этой твоей… из-за которой ты на меня запал.
— Во-первых, никто на тебя не западал, — холодно сказал я.
— Ну насчет «никто» — это ты зря, — весело отвечала Валя. — Каждый второй западает. Да даже каждый первый почти. И ты — не исключение. Или станешь отпираться?
— Во-вторых, — тем же тоном продолжал я, — не смей пренебрежительно отзываться о… погибшей актрисе… девушке.
— Я уж как-нибудь сама решу, о ком мне как отзываться, — парировала Валя. — А ты сам не смей разговаривать со мной в таком тоне. Иначе…
— Что «иначе»? — сказал я, смотря на нее ледяным, как мне мнилось, взглядом.
— Иначе свой фильм не закончишь. Я не стану сниматься. И плевать мне на твой договор. Или стану, но все тебе там испорчу.
— Валя, Валя, — неожиданно для самого себя я мгновенно разволновался, — ну зачем тебе это? Зачем ссориться, конфликтовать?
— Ты же сам начинаешь, — пожала она плечами. — Я и не собиралась.
— Хорошо, я тоже не собираюсь… Так, значит, о Волнистом ты слышала только от меня?
— Да сегодня о нем все здесь говорят, — безэмоционально сообщила Валя. — Он же помер.
— Погиб, — поправил я.
— А это не одно и то же? — осклабилась Валя.
— Помирают от старости, от болезни, — спокойно пояснил я. — А от несчастных случаев — погибают.
— Тебе самому надо было в филологи. — Валя продолжала веселиться.
— Да, — мрачно смотрел я на нее, — ты не шутила.
— Насчет чего?
— Насчет твоего отношения к смерти.
— Ну, так такими вещами и не шутят, — парировала Валя и тут же прыснула со смеха.
— Валя, ну ты же не можешь не замечать, что такой… цинизм, что ли… что такое твое отношение к этим вещам — оно отталкивает.
— Кого?
— Людей.
— И тебя тоже?
— Отчасти.
— Ну, я тогда пойду. — Валя сделала обиженное лицо и привстала.
— Нет, подожди, — быстро сказал я. И медленно добавил: — Останься.
— Зачем? — хмыкнула Валя.
— С тобой трудно, — проговорил я с задумчивым видом. — Но без тебя мне сейчас — еще труднее.
75
Валя осталась, и я стал молча смотреть в ее прекрасные глаза. Прекрасные, но злые. Значит, и такое бывает.
— Долго еще будешь сверлить меня взглядом? — наконец раздраженно спросила она.
— А что ты предлагаешь? — спросил я, продолжая сверлить.
— Я думала, мы снимать будем.
— Какие уж тут съемки, — вздохнул я.
— А что такое? — не поняла Валя.
— Умер наш коллега. Погиб. Вот что такое.
— Хочешь сказать, на «Мосфильме» объявили траур?
— Нет.
— Ну так в чем же дело! — воскликнула Валя и даже привстала. — У вас так здесь все и устроено? При малейшем поводе тунеядством все занимаются?
— Нам главное — успеть все снять в срок.
— И ты успеваешь?
— Пока вроде…
— «Вроде»! Ну и режиссер…
— Начнем завтра и все успеем, — твердо сказал я, хотя уверенности в этом у меня не было.
— А сегодня что?
— Сегодня ты свободна.
— Ты же просил остаться.
— Ну оставайся.
— И что будем делать? Играть в гляделки?
— А что бы ты хотела?
— Ты, кажется, приглашал меня в кино…
— Отлично, пошли, — сразу оживился я.
— На какой фильм?
— Сейчас покатаемся мимо афиш и выберем. Тем более тебе же вроде все равно, на какой…
— Опять ты со своим «вроде»! — фыркнула Валя. — Мне далеко не все равно, чтобы ты знал.
— А кто говорил про любовь к поцелуям в темном кинозале?.. Впрочем, сегодня ты уже другое говоришь — что целоваться и обниматься следует, только если за этим последует… — Я замялся, но Валя с нарочитой резкостью почти прорычала:
— Траханье! Да, все правильно. После кино обычно это и бывает. Но раз у тебя сегодня траур, то, видимо, не стоит к тебе приставать с такими легкомысленными предложениями…
«Да, ей палец в рот не клади», — подумал я. Хотя это было понятно с первой минуты знакомства.
Я вздохнул, встал с места и, доставая сигареты, сказал:
— Ну что ж, пойдем.
Валя, не глядя на меня, протянула в сторону руку. Я с подчеркнутой куртуазностью помог ей подняться. Так мы и пошли вниз под руку.
Тут я впервые подумал, что стесняюсь ее. Точнее — самого себя. Что скажут, когда сейчас увидят нас? Что обо мне подумают? Одна умерла — и он уже с другой, точно с такой же!
Да нет, про нас с Варей никто не знал, не мог знать…
Как назло, навстречу нам попался Климов. Я напустил на себя равнодушный вид и протянул ему руку. Климов машинально пожимал ее, а сам во все глаза смотрел на Валю.
Понравилась? Или он думает, что это Варя? А разве он знал Варю?
— Старик, сочувствую, — вдруг, будто очнувшись, сказал мне Климов и еще раз крепко пожал мою руку.
— Ты о чем? — испуганно спросил я.
— Так ведь
