не подходит, по-моему. Так что называйте меня, пожалуйста, всегда просто Валя.

— Хорошо.

— И на «ты», — добавила она.

— Вы уверены?

— Я уверена, что не хочу слышать от вас «вы». То есть не от вас, а от тебя. Ты ведь не против?

— Нет, — удивленно пробормотал я.

— Ну правда, чего церемониться? — покачала головой Валя. — Вам не сто пятьдесят лет, мне — тем более… То есть тьфу — опять я «вам»! Тебе, тебе. Тебе не сто пятьдесят, так ведь?

— Так, — подтвердил я.

— И как там тебя? — поморщилась Валя, припоминая. — В смысле — по имени. Фамилию-то сразу запомнила, потому что она смешная. Дикобразов… А имя?

— Аркадий.

— Как длинно… — протянула она. — А уменьшительное есть?

— Нет.

— Ну как же нет? А Аркаша?

— А вот так меня не надо называть, — привычно попросил я. — Я как раз люблю только свое полное имя.

— Странно, — пожала плечами Валя. — А мне кажется, это так мило: Аркаша. Ну поняла, поняла — ты, видно, хочешь быть как Аркадий Райкин.

— Ну да, как Аркадий, так сразу Райкин, — столь же привычно посетовал я. — А ведь есть еще, например, Аркадий Гайдар…

— Угу, писака такой детский, читала, — отозвалась Валя.

— Почему сразу «писака»? — почти оскорбился я за тезку.

— Потому что скучный. То ли дело — «Витя Малеев в школе и дома».

— Да, это лучше, конечно, — согласился я. — И кино такое было.

— Кино мне как раз не очень — я тоже видела, — сообщила Валя. — Как-то там все ненатурально. А в книжке — очень здорово…

66

Тут в буфете возникла вездесущая Вера. Не говоря ни слова, она деловито прошествовала к нашему столику, положила на него заполненный бланк договора и столь же бесшумно удалилась.

— Вам остается только поставить свою подпись, — обратился я к Вале, не глядя на документ.

— Тебе, — поправила она.

— Что «тебе»?.. А, да, прости, — тебе!

Валя придвинула к себе договор. Я вытащил из кармана авторучку и протянул ей. Не вчитываясь, она расписалась в нужном месте.

— Даже не прочла, — прокомментировал я.

— Я уверена, что все так и подписывают, — посмотрела на меня Валя. — В смысле — все актрисы. Да и актеры, наверно.

— Так и есть, — сказал я, слегка пораженный ее проницательностью. И опять то же чувство, как с Варей, — что она слишком умна для актрисы. Слишком умна, слишком красива… Одно лицо… Варя — Валя… Нет, я все-таки колеблюсь: это она или не она? Как же мне узнать об этом наверняка?.. Дозвониться до Волнистого — это во‐первых. Во-вторых, сейчас в ресторане хорошенько ее напоить и все выведать…

— Ты где? — вдруг помахала Валя рукой перед моим носом.

— Я здесь, — очнулся я.

— Непохоже, — хмыкнула она.

— Здесь, здесь… Ну что, договор подписан — мы можем ехать.

— В ресторан? Так рано?

— Можем посидеть здесь. Но там, по-моему, будет лучше.

— Да, пожалуй, — согласилась Валя. — Тогда надо туда. На чем поедем?

— На авто, — небрежно ответил я.

— На твоем?

— Конечно.

— Это я одобряю, — уважительно сказала Валя. Чуть ли не впервые я услышал в ее голосе такую интонацию. Неужели возможно так сыграть?

Когда же мы подошли к моему «Москвичу», Валя вздохнула:

— А вот это я не одобряю. Почему у тебя не «Волга»?

И снова вздох разочарования. Какая тонкая игра!

Так все-таки игра?!

Я молча распахнул перед ней дверцу. Валя, колеблясь и словно раздумывая над тем, стоит ли ей вообще садиться в какой-то «Москвич», все-таки проникла в салон. Медленно. Нехотя. С выражением глубочайшего скепсиса на лице.

Нет-нет, это, конечно, игра. И очень преувеличенная. Девочка явно изображает себя более меркантильной и пошлой, чем есть на самом деле. Но зачем? И даже если изображает, то это вовсе не говорит о том, что она выдает себя за другого человека…

Я захлопнул за ней дверцу, сел за руль и закурил. Валя выразительно посмотрела на меня. Я спохватился и протянул ей сигарету.

— Эх, — снова вздохнула Валя, сделав первую затяжку. И, не глядя на меня, поделилась: — Я думала, раз куришь «Мальборо», то ездишь как минимум на «Мерседесе»…

— Как минимум? — почти рассмеялся я. — А как максимум тогда что?

Валя задумалась, сделала еще затяжку и наконец посмотрела на меня. Теперь в ее глазах уже мелькали смутные лукавые огоньки.

— Да, ты прав, — произнесла она с полуулыбкой. — Действительно, здесь уместнее сказать: «как максимум».

— Ну вот, — отозвался я. — А «как минимум» — это как раз то, что у меня: «Москвич».

— Справедливо, — кивнула Валя. — Только я почему-то подумала, что ты максималист.

— Безусловно, — повернул я ключ зажигания. — Но не в материальном смысле.

И мы дернулись с места.

67

В «Праге» Валя заказала едва ли не половину меню, хотя только что очень плотно поела на «Мосфильме».

— Ты все это съешь? — с недоумением спросил я, когда отошел официант.

— Даже если и не все, — пожала она плечами. — Тебе жалко?

— Нет, — ответил я. И зачем-то добавил: — Для тебя ничего не жалко.

— Что так? — иронически посмотрела на меня Валя.

— Ну вот так, — немного смутился я.

— Влюбился, что ли? — невозмутимо продолжала Валя.

— Думаю, в тебя все влюбляются, — искренне заметил я.

— Но у всех это ненадолго, — неожиданно вздохнула девушка.

— Что так? — спросил я, подражая ей.

— Все очень быстро понимают, что я не подарок.

— Девушка и не должна быть подарком, — высказался я. — Зачем такое потребительское отношение…

Валя недоверчиво хмыкнула:

— Скажи еще, что каждого человека надо принимать таким, какой он есть.

— Как бы банально это ни звучало, но это правда, — развел я руками.

— А если человек ужасен?

— Ну, к тебе-то это не относится…

— Зря ты так думаешь, — серьезно ответила Валя.

— А что в тебе такого ужасного?

— Много чего… А знаешь, что в тебе? — вдруг быстро спросила она.

— Что во мне ужасного? Не знаю…

— То, как ты взглядом прожигаешь, — пояснила Валя. — И даже не моргнешь. Прямо жутко…

— Будто бы? — отозвался я, продолжая смотреть ей в глаза.

— Ладно уж, пялься. — Девушка махнула рукой в мою сторону. — Видно, все вы режиссеры такие…

— Ты, кажется, забыла, что очень похожа на… покойную актрису, — с трудом выговорил я.

— А, значит, твое сверление глазами надо объяснить так?

— Это напрашивается.

— Ты любил ее, что ли? — беспардонно спросила Валя.

— Да, — зачем-то сознался я.

— Ну так, значит, и меня полюбишь, — это прозвучало без всякой полувопросительной интонации, как констатация факта.

— Зачем же такой цинизм? — процедил я сквозь зубы.

— Уж лучше цинизм, чем садизм, — немедленно парировала Валя.

— Какой садизм? — вздрогнул я.

— Я все про твой взгляд. Это самый настоящий психологический садизм. Только