Валя задумалась.

— В основном это те фильмы, которые я не видела, а только читала или слышала о них.

— Боюсь, когда ты их увидишь, то тоже назовешь «мурой»…

— Во-первых, не «когда», а «если»! — Валя подняла указательный палец.

— Хорошо, — смиренно сказал я, — и что же это за такие сокровища кинематографа?

— Например, Хичкок, — сразу сказала Валя.

— Прекрасный выбор, — развел я руками.

— Ты у него видел что-нибудь?

— Так, — замялся я, — что-то не самое известное… В основном тоже больше слышал.

— Ну да, куда уж тебе, — снова продолжила насмешничать Валя. — В Карловых Варах такое вряд ли увидишь.

— Договорились, когда поеду куда-нибудь там в Лондон, — мой язык уже еле ворочался, — возьму… тебя с с-собой…

— Не «когда», а «если»! — вновь поправила Валя.

70

— Валя, — сказал я, — а когда… то есть если… я уже запутался, как лучше… В общем, если я позову тебя в кино, то… боюсь оказаться в затруднительном положении. Хичкок у нас не идет, а из того, что идет, даже представить не могу, что бы тебе могло хоть немного понравиться…

— «Немного понравиться» — это как-то не про меня, — поморщилась Валя. — Мне либо нравится, либо нет.

— Такой вот максимализм?

— Угу. — Она уже вновь набила рот, но очень быстро прожевала, запила вином и продолжила: — Если даже кино не понравится, не так уж страшно. В темном месте всегда есть чем заняться…

— Это чем же?

Валя посмотрела на меня, как на человека с другой планеты:

— Целоваться, конечно.

— А если ты в кино одна пошла?

— Одна я не хожу, — отмахнулась Валя.

— А если с подругой?

— С подругой тоже можно целоваться, — немедленно ответила Валя. Я счел это смелой шуткой. Смелые суждения, смелые шутки — вот ты какая, Валентина Воскресенская… Нет, Варвара Армагерова, моя Варя, конечно, была совсем другой… Это не она. Нет, не она. Не может быть она… то есть ею…

— А ты хочешь пригласить меня в кино? — спросила тем временем Валя.

— Я бы хотел, да, — ответил я, хотя еще не вполне был уверен, действительно ли хочу этого.

— И когда?

— Можно сегодня. Если ты…

— Сегодня? — удивленно перебила Валя и даже не донесла до рта очередного бокала. — А я думала, сегодня мы уже другим займемся…

— Это чем же? — с искренним любопытством поинтересовался я.

— Трахаться будем, — сказала Валя само собой разумеющимся тоном.

Я чуть не поперхнулся, услышав это. Раскрыл рот, выпучил глаза и словно потерял дар речи.

— Ой, ну не надо! — сделала скептическую гримасу Валя. — Еще скажи, что это не входило в твои планы…

— Честно признаться, нет, — выдавил я.

— Да-да, так я и поверила, — кивнула Валя и сделала несколько больших глотков пива. Я же машинально потянулся за сигаретами.

Может, так у них сейчас принято? — размышлял я. — Мы, понятно, были стократ скромнее, но это когда было… В пятидесятые… А сейчас — совсем другое. За рубежом сексуальная революция — ну вот и до нас, значит, докатилось… К тому же Советский Союз и здесь впереди планеты. Теория «Стакана воды» бытовала у нас еще в двадцатые. Да и кино тогда было откровенное — «Третью Мещанскую» хоть вспомнить… А Запад сейчас только все это перенимает…

«Да нет, это все ни при чем! — одернул я сам себя. — Это просто такая вот раскрепощенная девушка — уникальная. Варя тоже была уникальной, но по-своему. А она, Валя, — по-своему».

Докурив, я с отвращением глотнул шампанского — и в деланом изнеможении откинулся на спинку стула:

— Ну все, я дошел до кондиции.

— Это что значит? — не поняла Валя.

Я понял, что это действительно пока еще нуждается в объяснении.

— Это из фильма «Бриллиантовая рука», — небрежно отвечал я. — Новая комедия Гайдая. Жаль, что пока я не могу на нее тебя сводить… Разве что договориться с Гайдаем…

— К черту Гайдая! — отрезала Валя. — Я вообще не люблю комедии, а уж наши советские… И я, кстати, тоже дошла до кондиции, так что мы можем… продолжить вечер у тебя.

К этому моменту я уже как будто совершенно протрезвел.

— Возражений нет, — вполне отчетливо выговорил я.

71

То была самая страстная ночь в моей жизни. Если бы степень влюбленности в девушку полностью зависела от того, какова она в постели, то каждый, проведший ночь с Валей, влюблялся бы в нее без остатка и навсегда.

К счастью (или к несчастью), половая отзывчивость девушки — не единственное, что заставляет к ней тянуться. Я с самого начала понимал, что Валя никогда не займет в моем сердце место Вари. С Варей все было не так бурно — но как раз в этой ее перманентной сдержанности и крылась особая прелесть…

Я проснулся только к обеду. Разлитое по всему телу ощущение выжатого лимона. Головная боль. Психологическое отупение. Ясно, что в подобном состоянии ни о каких съемках не может идти речи…

Валя, судя по всему, придерживалась того же мнения. Она развалилась на моей постели, раскинув в стороны руки, и сладко посапывала.

Но как только я нашел в себе силы подняться с кровати, она немедленно открыла глаза и пронзила меня взглядом.

— Доброе утро, — с усилием выговорил я.

— Виделись, — отрезала Валя и натянула одеяло на голову.

Довольно грубо. В этом все и дело, в этом и отличие. В Варе была нежность. В Вале есть только страсть, оборотная сторона которой — агрессия.

Спустя час я кое-как пришел в себя с помощью кофе и сигарет. Сидел на кухне и пил чашку за чашкой. Пепельница мгновенно заполнилась окурками.

Взлохмаченная и заспанная Валя ввалилась, по-другому не скажешь, на кухню. На ней были только трусики.

Она шмякнулась на табурет напротив меня и достала сигарету из пачки, лежащей на столе. Я чиркнул спичкой и поднес ей огонек.

— Кофе? — предложил я. Она кивнула.

Выпив две чашки и выкурив четыре сигареты, Валя произнесла второе слово за это утро:

— Мерси.

— Не за что, — ответил я.

Валя выгнула спинку и потянулась, вновь широко расставив в сторону руки. Меня немедленно охватил новый приступ желания.

Я встал, подошел к ней сзади и обеими руками сжал ее грудь, одновременно целуя ей ухо, шею, плечо.

Я ожидал, что она скажет: «Ну хватит, сколько можно», вырвется из моих рук и надолго запрется в ванной… Но она отреагировала с незамедлительной готовностью. Покрыла поцелуями мое лицо, крепко схватила за плечи и ловко запрыгнула на меня, обвив ногами поясницу.

Я донес ее до кровати и аккуратно уронил на простыню. «Иди ко мне», — беззвучно шептали ее губы. Я не заставил себя ждать…

Когда мы снова лежали в