Он подошёл к Клышу. Посмурнел.

Сержант меж тем подтолкнул вперёд бородача.

– Этот?! – потребовал он.

Тот прищурился, всматриваясь. Как на улице – глаза в глаза.

«Влип», – понял Клыш.

– Нет. Не он, – уверенно ответил бородач.

– Да как же не он? – сержант заволновался. Показал на кровоточущую ссадину. – Вот же, когда через забор… Покрываешь?! Ты ж рядом был! Говори, не то!..

– Отставить давить на свидетеля! – оборвал подчинённого Меншутин. – Сам-то уверен?

– Да похож! – сержант подрастерялся.

– Похож – не ответ! – Меншутин жестом поднял Клыша. Крепко ухватил за локоть.

– Пошли на допрос!.. С этим сам разберусь! – объявил он сержанту, увязавшемуся следом. – А вы пока соберите документы, установите личности. Акт на пьянку составьте. Чтоб всю шушеру под корень!

– А как же?.. – сержант обиженно ткнул в фингал.

– Бодягой лечись. И в спортзал походи. Чтоб впредь тебе пацаны рыло не чистили, – посоветовал Меншутин.

Он вывел Клыша в пустынный коридор. Наугад толкнул ближайшую, оказавшуюся незапертой дверь. Заглянул, – комната на четыре койки выглядела нежилой. Лишь на ширме у стены висел переброшенный халатик, – забытый в спешке сборов.

– На каникулы разъехались, – определил Меншутин. Пропустив вперед Клыша, закрыл изнутри задвижку. Указал на свободный стул. Сам, перевернув соседний спинкой вперед, оседлал, будто норовистого скакуна, так что оба оказались лицо в лицо.

– Крепко ты влип, – посочувствовал Меншутин. Клыш согласно кивнул. – С нами майор Окатов – замнач РОВД. Спит и видит о повышении. Ему только подай какое-нибудь дело погромче – клещём вопьётся. Мы сверху пошли, он с группой – понизу. Скоро поднимется.

– Свидетель же не опознал, – вяло возразил Клыш.

– Ещё б Колдун опознал! – загадочно ответил Меншутин. – Но и без него есть кому. (Из коридора донесся нетерпеливый окрик грозного сержанта.) Троих пацанов из ваших демонстрантов повязали на месте! Сейчас ссут кипятком! Кого угодно опознают.

– Пацаны вообще ни при чём! – вступился Клыш.

Меншутин поморщился безразлично.

– Вырванный красный флаг, демонстрация у здания обкома под «Боже царя храни!» – он загнул два пальца. – Комитетчики аж слюной брызжут в нетерпении. Такая кондовая антисоветчина им, надо быть, с пятидесятых годов не попадалась.

Клыш повёл плечами. Меншутин нахмурился.

– Ещё угораздило в общагу эту припереться – будто специально… Мы ж сюда при всех шмонах и облавах в первую голову идём. Самый рассадник. Что за патлатый с тобой был? Один из задержанных пацанов на танцах в универе его видел. Говори! – потребовал он. Подождал.

– В сущности, если прикинуть, твоей вины – с гулькин фиг, – принялся рассуждать он вслух. – Флаг срывал патлатый, он нёс, он гимн орал! И – мало ли кто сзади приблудился? Может, как раз хотел воспрепятствовать… А ментов своих, насчет мордобоя, я прижму. Они все мне обязаны… Что скажешь?

Ответа на наводящий вопрос Меншутин не дождался. Побагровел:

– Напряги мозги, дурень! Это тебе не мелкая хулиганка! Это вся жизнь наизнанку… Фамилия патлатого! И я тебя отмажу! А не сдашь подельника, стало быть, всё на тебе повиснет… Ну?! Не будь же лохом. Достаточно шепотком, без записи, – дальше уж мои дела.

Клыш смолчал. Меншутин рыкнул:

– Чего и боялся. И что теперь делать станем?.. Что зыркаешь? Сам помню, что твой должник… Шпалер-то заныкал?..

– Выкинул, – безучастно ответил Клыш.

Меншутин недоверчиво повёл лобастой головой.

– Где ж тебя затихарить-то?.. Ну, что отмалчиваешься? Врубайся, подсказывай! По городу включён план «перехват». Вокзал, автовокзал, посты ГАИ, патрули на дорогах. Бандитов бы так искали!

– Есть место, – отозвался Клыш.

– Ну-ну?

– Ты с военкомом контачишь?

– Плох опер, который с военкоматом не дружит, – осторожно подтвердил Меншутин.

– Тогда отправь «за речку».

– В Афган?! – квадратная челюсть оперативника, казалось, ко всему привычного, сама собой отошла от остова. – Никак колокольчики в башке затренькали? Романтики захотелось?! – рявкнул Меншутин. – Так я тебе и так про неё расскажу: сам пару месяцев от МВД в командировке под Джелалабадом просидел. Вот таких сопливых романтиков на транспортах привозят, а увозят грузом двести. Потому что чего-чего, а романтики там на нюх близко нет. А есть кровь, грязь и подлость.

– Зато заныкаюсь, – ответил Клыш.

Меншутин присмотрелся свежим взглядом.

– Или ещё что серьёзное за тобой? – предположил он. – Настолько, что под пули моджахедов готов?.. А может, из-за бабы? Такое как раз бывает.

– Не из-за бабы, – заверил Клыш.

– И оно тебе надо?

– Надо.

Меншутин озадаченно ошлёпал свою могучую холку:

– Да! Вот это отблагодарю, так отблагодарю. Полной ложкой!.. Да меня за такую благодарность, узнай кто, самого со света сживут.

– Могу расписку дать, что сам напросился, – без выражения пошутил Клыш.

Меншутин прикусил губу.

– Точно, что не дуракуешь?.. Вот что, – решился он. – Есть такие спецподразделения. Я с ними в командировке контактировал. Сначала – лагерная подготовка где-нибудь у таджиков. Потом – мужская работа в боевых условиях. Разведка и прочее. Шансы выжить – туда-сюда. Но всё-таки не пушечное мясо. Кому повезёт и отскочит живым – считай, выучка – на всю оставшуюся жизнь, с кожей не отдерёшь. Ну и запись в учётном деле – флаг выше некуда. Как тебе?

– Годится, – быстро, не давая передумать, согласился Клыш. Протянул паспорт, военный билет. Меншутин полистал. Поскучнел:

– Так ты ещё и на питерском учёте состоишь… Дня два дополнительных понадобятся, – прикинул он. – Есть где отсидеться?.. Домой нежелательно.

– Домой точно не пойду, – Клыш непонятно усмехнулся. – Наоборот, когда уляжется, матери скажешь, что, мол, назад, в универ, укатил.

– Тогда где? Чтоб только я мог найти.

– Здесь! – ответил звонкий голос из глубины комнаты.

Меншутин и Клыш вскочили. Ширма раздвинулась, и Меншутин увидел миниатюрную зеленоглазую длинноволосую смуглянку в зеленом шерстяном брючном костюме в обтяжку, на каблучках, с макияжным карандашом в руке. Клыш зыркнул на брошенный халатик, – теперь он узнал его.

– Здесь он будет, – подтвердила Кармела. – Девчонки на каникулы разъехались. Так что я одна.

– Одна, – повторил Меншутин, натужно соображая. – И что из этого вытекает?

– Как раз и вытекает, что теперь буду не одна. Надо перевести?

– Да нет, вроде, – Меншутин озадаченно поскрёб затылок. – Только желательно, чтобы пореже наружу выходил.

– А он вообще отсюда не выйдет! – по личику Кармелы пробежал бесёнок, от которого у обоих мужчин ёкнуло сердце.

Меншутин замешкался.

– Идите, идите, товарищ из милиции, – поторопила его Кармела. – И не беспокойтесь. Сохраню для Родины в лучшем виде.

– Ну-ну, – Меншутин неохотно подошёл к двери. Вслушался. Рывком выбросился в коридор.

Через несколько секунд из коридора донеслись голоса:

– Куда ты пропал? И где… этот?

– Сбежал.

– Чтоб от тебя кто сбежал?!

Голоса затихли.

Кармела заперлась изнутри. Продемонстрировала ключ.

– Теперь ты мой пленник. Потому признавайся, антисоветчик, как дошёл до жизни такой?

– Подслушала, – констатировал Клыш. В горле у него, как в далёком детстве, пересохло.

– Подслушивают, когда специально. А когда в чужую комнату без стука втираются и начинают травить, – это совсем иное, – резонно возразила Кармела. Присмотрелась. – Так что? В самом деле – антисоветчик?

– Да нет, конечно! Нашелся один – Иудушка Головлёв. Подставил. Да так ловко, что и понял-то не сразу. Хотя все равно – какая антисоветчина? Дуралейство.

– Тогда псих, – определила Кармела.

Она принялась расставлять посуду. Продемонстрировала бутылку «Кинзмараули».

– Помоги