не смотреть на Ирэн, вытащил из папки, которую держал в руках, бумагу, в которой было заявлено, что ребёнок украден крестьянской девкой, крепостной графа Балашова, Глафирой Земовой, сбежавшей с помощью своего любовника и вора, бывшего управляющего имением.

Лопатин предложил графине и её людям сесть за стол и ввести всех в курс дела

Законник, всё также не глядя на Ирэн, передал бумагу Виленскому, затем достал ещё бумагу и протянул со словами:

— Вот копия допроса крепостного Ивана Кузова.

Виленский взял и эту бумагу, быстро пробежал глазами и передал Лопатину.

Ирина сидела, вцепившись руками в юбки и еле сдерживалась, чтобы не начать «кричать и топать» ногами.

Но ей не хотелось давать повод графине Балашовой торжествовать, хотя бы даже и на короткое время.

Глашины бумаги тоже хранились в поместье Лопатина в Никольском.

— Здесь написано, что у вас есть копия «переходной» *, выданной девке Глафире Земовой, — Виленский продолжал сверлить взглядом законника.

(*переходная (выдуман.) – документ, оформлявшийся владельцем земли на переход крепостного на проживание к другому землевладельцу)

Законник кивнул своему «напарнику», который до этого момента сидел тихо, но у него тоже была в руках папка. Из этой папки он и достал лист желтоватой бумаги.

Если Ирэн помнила всё верно, то именно на такой бумаге и была выписана, так называемая «переходная», которую привезла с собой Глаша.

Оказывается, всегда оформлялось два документа, один оставался у прежнего владельца, другой выдавался переходившему.

Виленский и Лопатин взглянули на документ, и Виленский спросил:

— Ну и где же вы видите, что документ фальшивый

На что законник ответил:

— Документ безусловно подлинный, вот только выписан он без согласия владельца.

Виленский вопросительно посмотрел на законника.

— Моя клиентка женщина доверчивая. Вот и доверила гербовую бумагу управляющему, а он и воспользовался доверием. Об этом вы можете прочитать в протоколе допроса этого мошенника.

Ирине стало страшно, неужели вот так вот можно нагло врать, неужели Виленский не поможет и, если не Танюшу, то Глашу заберут исправники? Что же делать?

Дорогие мои! Спасибо Вам огромное за помощь с обложкой! Смотрела на новый вариант и не понимала, что не так. Но благодаря вашим комментариям всё встало на свои места. И да, действительно, та обложка, которая у нас сейчас, наиболее точно отражает происходящее в книге и характер героини!

С любовью!

Ваша Адель

Глава 22.

На мгновение установилась тяжёлая тишина.

Вдруг дверь распахнулась и в кабинет влетел Поликарп Афанасьевич. Глаза горят, щёки раскраснелись.

Законник графини, увидев Поликарпа, как-то обречённо прикрыл глаза.

— Господа, господа, — Поликарп Афанасьевич улыбался улыбкой гиены, приготовившейся что-нибудь сожрать, — что же вы начали без меня.

Подскочил к Ирине:

— Ирэн Леонидовна, позвольте вашу ручку

Поздоровался с Лопатиным и Виленским. Потом перевёл взгляд на графиню Балашову, которая снова начала покрываться красными пятнами, и почти искренне сказал:

— Ваше сиятельство, примите мои соболезнования.

Графиня открыла рот, но промолчала, видимо, посчитала ниже своего графского достоинства связываться непонятно с кем.

Между тем, Поликарп пристально взглянул на законников графини и уже совсем другим тоном произнёс:

— Так-так, и что это у нас тут, позвольте взгляну?

И собрав со стола все бумаги, протянул руку, ожидая что ему дадут ещё.

Но законники со стороны графини, почему-то синхронно прижали свои папки к груди и стали выглядеть напряжённо.

Ирина подумала, что тот Поликарп, которого она впервые увидела зимой и этот Поликарп Афанасьевич, два совершенно разных Поликарпа.

А между тем Поликарп Афанасьевич, быстро изучив документы, довольно хмыкнул и достал свою папку, документы из которой протянул Виленскому.

— Вот Сергей Михайлович, посмотрите, я, будучи у Ирэн Леонидовны и её батюшки в поместье, с их позволения сделал копии всех документов. Заверил их сам наместник Гайко Мирослав Мирославович, видите и печать государственная стоит, что копии эти верные. Поэтому то, что вам привезли сюда эти, — здесь он посмотрел на законников, и сказал с презрением, — мошенники, совершенно не правомочно.

Балашова повернулась и взглянула на своих законников, потом вскочила и закричала на Поликарпа:

— Что вы себе позволяете, вы вообще кто?

На что Поликарп Афанасьевич с довольным лицом, которое, кстати, стало несколько шире, с того дня, когда Ирина впервые его увидела, встал, поклонился и сообщил:

— Поликарп Афанасьевич Зырянский, семейный законник барона Лопатина.

А Виленский неожиданно добавил:

— И барона Виленского.

На что у Поликарпа улыбка стала ещё шире, и он коротко поклонился барону.

Потом Виленский встал и сказал таким тоном, что было понятно, он еле сдерживает гнев:

— Дурака из меня делаете! Пошли вон! Все!

Законники начали суетливо собирать бумаги. Графиня похоже подавилась чаем, потому что начала странно открывать рот, напоминая, выброшенную на берег рыбу.

—А вам графиня, я бы посоветовал не лезть к моей семье и к моей дочери.

И рявкнул:

— Вам понятно, Елизавета Петровна?

Графиня Балашова ещё попыталась сопротивляться:

— В-вашей дочери? Н-но позвольте…

— Не позволю, — голосом Виленского можно было «забивать гвозди», — будьте благодарны, что вы сейчас поедете к себе домой, а не в тайную канцелярию давать показания, как и почему появились документы, которых никогда не было

На этих словах Виленский взглянул на законников:

— А по поводу ваших лицензий, я позабочусь

— Не губите, господин барон, —законник, который приезжал к Ирэн зимой, рухнул на колени.

— У меня семья, дети, а графиня угрожала обвинить меня в страшных вещах, после которых меня бы никуда не взяли, — в глазах мужчины стояли слёзы.