с ними в спор не вступала, и было непонятно, соглашается она с доводами Маши или нет. Но когда на допросе Усачев спросил:

– Подумали?

– Да.

– И какой будет ответ?

Решительно сказала:

– Я от своего мужа не откажусь!

– Тогда вам придется отвечать за свои преступные действия. Когда вы узнали о преступной террористической организации, в которую входил Алексеев?

– Это ошибка. Никуда он не входил.

– Алексеев уже дал признательные показания, да и у следствия есть достаточно веских доказательств. Так что отвечайте за себя. Повторяю вопрос. Когда вы узнали?

Что я делаю, думал Усачев, в кого превращаюсь? Мечтал бороться с врагами Советской власти, а сижу и издеваюсь над безвинной женщиной. Если бы Зоя знала, чем он тут занимается! Но он человек военный и обязан делать то, что ему приказывают. Обязан!

– Вы напрасно упираетесь, Марта. Даже если вы и родите в тюрьме, то месяцев через пять ребенка у вас отберут и воспитывать его будет государство, чтобы он не вырос таким же врагом народа, как и вы. Фамилию он будет носить другую, и вы никогда его не увидите. Это вы понимаете?

– Понимаю. Но от мужа не откажусь.

– Ну что вы заладили? Такое ощущение, что вы меня не слышите. Мне что, орать вам в ухо?

– Я все слышу, но от мужа не откажусь.

Через час после начала допроса в кабинет неожиданно вошли Боровиков и Шипицин. Усачев быстро встал, поправил на гимнастерке ремень. Боровиков махнул рукой:

– Продолжайте.

Боровикова попросил сопроводить на допрос Шипицин, объясняя это тем, что ему любопытно глянуть на девицу, из-за которой Алексеев порушил свою жизнь, пожертвовал карьерой, а главное, партбилетом.

Марта Шипицина разочаровала. Обыкновенное лицо, на такую на улице и внимания не обратишь. Разве что глаза, глаза запоминаются. А так ничего особенного, да и худенькая какая. Шипицин обожал женщин пышных – и глаз радуют, и рукам работа. А тут одни кости. Как она в лесу такая работает, невольно подумал Шипицин и тут же отогнал эту мысль и даже разозлился на себя за то, что такая мысль могла прийти ему в голову. Надо же, пожалел! Совсем из ума выжил! Да именно такие, как Алексеев и Марта, своими поступками зарождают в людях сомнение, разлад в душах, нарушают душевное спокойствие. Только за одно это их надо изолировать от общества…

С полчаса посидев в кабинете следователя, Шипицин понял, что Марта никогда, хоть убей, не откажется от Алексеева. И это его так взбесило, словно Марта и Алексеев делали все назло ему. И, выйдя из кабинета, он спросил у Боровикова:

– Неужели ничего нельзя сделать с этой немкой? Она же не из железа. Алексеев должен понять, что любовь Марты – обман, мираж, пустое место и потерял он работу, партбилет, свободу понапрасну. Понимаете, понапрасну. Да он же с ума сойдет. Надо же, вбил себе: любовь! Ее выдумали поэты, им простительно, витают в облаках, а он-то хозяйственник – и такая дурь в голове! Нет никакой любви.

– Вы слишком категоричны, – не согласился Боровиков, – просто вы забыли свою молодость.

– Да помню я все, потому и утверждаю – любви нет!

– Не знаю, не знаю. Мы со своей женой как начнем вспоминать! Я два года за ней ухаживал… Хотя, конечно, предавать партию ради юбки – это сумасшествие.

– Вы не ответили, есть все же способ заставить Марту отказаться от Алексеева?

– Сами же сказали: она не железная. Допросы только начались, да и она до конца не поняла, какая кара ее ожидает. Не переживайте. Алексеев сядет, и надолго, если не расстреляют.

– Расстрела мало, я хочу, чтобы он потерпел крах, возненавидел Марту сильнее, чем нас.

– Вы не учитываете одного. Даже если Марта и откажется от Алексеева, это не значит, что он перестанет ее любить. Любовь такая штука: она никому не подчиняется, даже нам.

– Сначала пусть Марта откажется, а там посмотрим

– Ладно, постараемся. Как там Елена Викторовна поживает? Давненько не видел.

– Да все нормально, с внуками возится, – ответил Шипицин, а сам подумал: что с ней, коровой, сделается?

Женился Шипицин по своей воле, хотя невесту ему посоветовало начальство. Работал он тогда учителем математики в школе и был красивым, спортивным парнем, от девушек отбоя не было, но о женитьбе не думал. Однажды его вызвали в райком, и секретарь спросил, не желает ли он окунуться в комсомольскую работу? Товарищи, мол, рекомендовали вас, как хорошего организатора. Шипицин, которому было тесно в школе, согласился. И тогда секретарь спросил, разве неинтересно, какие товарищи рекомендовали вас райкому? И тут же ответил сам – Елена Викторовна, дочка моя. Удивлены? У нее голова, как Дом Советов. Ты держись за нее, далеко пойдешь.

Елена была чуть полноватой, приятной наружности, и Шипицин, восприняв слова секретаря как сигнал к действию, начал ухаживать за его дочкой. Скоро они поженились, и Шипицин возглавил комсомол района. Уже через месяц понял, что с женитьбой он поторопился, но о разводе даже и не думал, не хотелось терять достигнутого, да и были радужные перспективы, и он покорно тянул супружескую лямку. Елена оказалась властной, ленивой, закатывала каждый день истерику, если видела его с другой женщиной, и даже могла ударить тем, что было под рукой. Между тем Шипицин вступил в партию, и тесть перетянул его в райком. Через несколько лет тестя перевели в область, и он способствовал тому, чтобы Шипицин стал во главе района. И на этом застопорилось, организатор он был никудышный, и было ясно, что выше райкома ему не подняться. К тому же тесть неожиданно умер и ничем не мог ему помочь. Жена в нем окончательно разочаровалась, во время ссоры называла его бездарным и напоминала, кому он обязан карьерой. В районе поползли слухи о ее изменах. Шипицину тоже понравилась пышнотелая завуч школы, которая симпатизировала ему, и Шипицин даже проводил ее однажды, но дальше этого дело не пошло. Он испугался за свое место и больше пышнотелую не провожал, а полностью окунулся в работу, стараясь не замечать ни прелестей женских фигур, ни разговоров об изменах жены.

Когда после заседания бюро, на котором исключили Алексеева, он пришел домой, Елена спросила:

– Ну что, линчевали Ромео? Сами бездушные, как рыбы, неспособные любить, так не мешайте другим. Трусливые, держитесь зубами за должности, а любить надо иметь смелость.

– Ты больно способна, – съязвил, намекая на ее связи, Шипицин.

– Да, я способна любить, но кругом одни бездушные рыбы, и ты среди них главный. А Алексеев молодец, хоть один настоящий мужчина нашелся в районе, да немка его молодчина. А вам завидно, вы бы и рады, да трусливы. Испоганили хорошим людям жизнь…

В самом ли деле Елена так думала