Еще до начала Первой мировой войны польский вопрос стал приобретать все большую актуальность, особенно в условиях противостояния России и Австро-Венгрии. Министр иностранных дел С. Д. Сазонов обращался к императору Николаю II с проектом реформирования системы управления Привисленского края, предусматривающим либерализацию системы управления и расширение компетенции местных властей.

Сазонов относится к числу самых известных российских дипломатов начала ХХ столетия. Без его участия не обходилось решение ни одного из важнейших вопросов российской внешней политики 1910–1916 гг. Возглавив Министерство иностранных дел России в ноябре 1910 г., после драматичных событий Боснийского кризиса 1908–1909 гг. и отставки своего предшественника А. П. Извольского, Сазонов очень быстро стал одной из наиболее ярких фигур в российском Совете министров. У современников и историков Сазонов заслужил славу одного из творцов Антанты, а выбранный им курс на сближение с Великобританией и Францией способствовал укреплению и окончательному оформлению «Тройственного согласия». В то же время отказ от «политики балансирования» и твердый курс на поддержку новых союзников не могли не вызвать ухудшения российско-германских отношений. Заметное влияние на императора Николая II и ключевая роль, которую сыграл Сазонов в событиях июля 1914 г., заставляли многих связывать с его именем и само вступление России в мировой конфликт.

Неудивительно, что отношение современников к личности Сазонова и результатам его деятельности было противоречивым. Еще накануне мирового конфликта «либерализм» Сазонова способствовал появлению в Совете министров большого числа его недоброжелателей. После 1914 г., когда в сферу деятельности главы МИДа стали попадать вопросы не только внешней, но и внутренней политики, их число значительно увеличилось. Российские правые круги в Государственной думе и Государственном совете накануне войны всячески противились ухудшению отношений с Германией, которая представлялась им оплотом стабильности и европейского консерватизма. Российский министр иностранных дел и официальная внешнеполитическая ориентация на Францию и Великобританию часто становились мишенью для критики. Многие считали Сазонова несамостоятельной фигурой. Довольно распространенной была точка зрения, что его карьерный взлет объясняется родственными связями с премьером П. А. Столыпиным, а выбранный им курс – поддержкой Извольского и великого князя Николая Николаевича. Другие, критикуя Сазонова за его увлечение «западной культурой», открыто называли его «англоманом» и едва ли не «британским агентом» в Санкт-Петербурге.

Биография Сазонова позволяет утверждать, что его интерес к польской проблеме возник задолго до начала Первой мировой войны. Этому способствовала его работа в качестве секретаря русской миссии в Ватикане с 1894 по 1904 г. Уже тогда наличие у России многомиллионного католического населения рассматривалось не только с точки зрения духовных вопросов и работы Департамента иностранных исповеданий. Судьба польских подданных империи выступала в роли серьезного фактора, определявшего ее взаимоотношения с западными соседями. Со времен второго польского восстания и знаменитой речи императора Александра II, призвавшего поляков «оставить мечтания» о возрождении собственной независимости, польская тема не переставала интересовать правительства других великих держав.

К началу Первой мировой войны Сазонов имел уже сформировавшееся мнение по польскому вопросу. Он был убежденным противником включения земель Царства Польского в состав Российской империи. В своих воспоминаниях Сазонов дал развернутую оценку всей предыдущей русской политике в Царстве Польском со времен Александра I до Николая II. Присоединение Польши к России, по его словам, было, «по существу, дело несправедливое, а с русской точки зрения, оно было непростительно». «Не трудно было предвидеть, – отмечал Сазонов, – что польский народ, как бы благожелательно к нему ни относилась русская власть, никогда с ней не примирится. Между Россией и Польшей лежало, как зияющая пропасть, три века почти беспрерывной войны, в которой Польша часто играла роль нападавшей стороны и нередко бывала победительницей. Между русскими и поляками было пролито слишком много братской крови, чтобы их примирение могло состояться иначе, как на началах высшей справедливости и полного признания взаимных исторических прав»[41].

Образную характеристику главы МИДа оставил помощник управляющего делами Совета министров А. Н. Яхонтов, по долгу службы принимавший участие во всех заседаниях правительства с мая 1914 г. По его словам, «министр иностранных дел Сергей Дмитриевич Сазонов, культурный, широко образованный, элегантный, безукоризненно одетый, заботившийся о своей внешности, изъяснявшийся по-русски с неуловимым налетом привычки предпочтительно пользоваться иностранными языками, мог быть отнесен, по духовному его складу, к тому разряду российских граждан, которых именовали „русскими европейцами“»[42]. В какой мере С. Д. Сазонова можно отнести к либеральному крылу российской правящей бюрократии? Насколько значимым был его вклад в реализацию российской внешней и внутренней политики в годы Первой мировой войны? Чтобы разобраться в этом, обратимся к его позиции по польскому вопросу и тем проектам государственного переустройства Польши, которые он разрабатывал и пытался реализовать в 1914–1916 гг. Это тем более существенно, что отставка Сазонова в июле 1916 г. с поста главы МИДа была вызвана в первую очередь его разногласиями по польской проблеме с другими членами Совета министров.

Развернутое обоснование интересов Российской империи в ЦВЕ дали ее государственные и общественные деятели в XIX – начале XX в. Начальник Главного штаба вооруженных сил России генерал Н. Н. Обручев писал в служебной записке 1885 г.: «Западная граница наша значительно спрямилась бы и, упершись в Карпаты, приобрела бы такую силу, что могла бы устоять против всей Европы». Генерал напомнил, что Наполеон предлагал Александру I устье Немана, но последний отказался от этой литовской земли. На Венском конгрессе русские дипломаты «увлеклись сохранением территории Царства Польского», лишив Россию «на Северо-Западе естественной ее границы. Ради этой же идеи была уступлена и австрийцам часть Юго-Восточной Галиции… доставшаяся нам в 1809 году»[43]. Сазонов в мемуарах так оценил одобренные Венским конгрессом российские рубежи: «Россия… получила уродливую границу, которая глубоко врезалась в германские земли и защита которой представляла неодолимые трудности. Непримиримо враждебная России Польша… ослабляла ее политически, сыграв роль нароста или грыжи в нормальном до этого времени организме Русского Государства»[44].

Лидер эндеков и депутат Госдумы Дмовский охарактеризовал как «географическое уродство» Галицию и Царство Польское, утверждая, что для прочного обладания ими необходимы «дальнейшие территориальные приобретения – для Австрии в направлении нижнего течения Вислы и для России в направлении устьев Немана и Вислы или Карпатских гор, с целью на них опереться»[45]. Поляки были представлены и в Государственном совете «очень известными и образованными людьми, в особенности хорошими ораторами, такими, например, как Корвин-Милевский, хорошо известный в Петербурге граф Вёлепольский, Скирмунт и Шебеко»[46].

Международная ситуация начала ХХ в. превратила названные предложения в пожелания. Государственные деятели России возложили надежды на укрепление ее западных рубежей путем сотрудничества с державами Европы. Однако франко-германский антагонизм и русско-германские противоречия преодолеть не удалось. Военный министр А. Н. Куропаткин