фотографии уложила в мешок, завернула в клеёнку, снятую со стола, и зарыла в огороде. Так делали многие, пряча главным образом дорогую одежду и другие ценные вещи. В семье Алёшкиных ничего ценного из одежды или каких-либо других предметов не было, Катя решила спрятать книги.

Само собой разумеется, что, как только оккупанты были изгнаны, она откопала своё «богатство», и всё было вытащено наружу. После нескольких месяцев в сырой земле, к счастью, следов порчи почти не оказалось. Папины книги и фотографии лежали стопкой в углу комнатёнки, и предприимчивые девочки решили их использовать.

Занятия в школе уже начались, а учебных пособий не было. Учителям удалось спасти лишь часть учебников, разобрав их по квартирам. Сохранился крошечный запас тетрадей, но в основном для письма все учащиеся, и тем более ученики первых классов, использовали бумагу, имевшуюся дома. Пошли в ход использованные тетрадки старших братьев и сестёр, газеты и книги. Во всех этих бумажных изделиях дети писали на чистых листах, полях, пустых строчках, а иногда и прямо по ним. Так начала свою учёбу и Нина Алёшкина.

Надо сказать, что несмотря на все эти трудности, она училась на четвёрки и пятёрки, отличалась хорошей памятью, сообразительностью, аккуратностью и прилежанием. К началу 1944/1945 учебного года Нина, ученица третьего класса, считалась одной из лучших. Не на плохом счету была и восьмиклассница Эла. Ей время от времени приходилось заменять хозяйку дома, так как мама часто бывала в отъезде.

Мы уже упоминали, что Екатерина Петровна имела ещё довоенную связь с райотделом НКВД как работник спецотдела, и с её помощью был разоблачён не один преступник. После освобождения Александровки, Майского, Нальчика, других городов и посёлков Северного Кавказа взаимодействие её с органами НКВД не уменьшилось, а, пожалуй, даже укрепилось, хотя она уже и не работала в спецотделе.

Зная почти всех жителей станицы, так или иначе сотрудничавших с немцами и убежавших с приближением частей Красной армии, Алёшкина могла оказать большую помощь с выявлением тех, которые, не сумев скрыться далеко, брошенные своими «хозяевами», возвращались обратно, прятались в горах или у дальних родственников и добывали себе средства к существованию откровенным разбоем и грабежом. Кате Алёшкиной поручали узнать о местонахождении этих бандитов, для чего ей иногда приходилось покидать станицу. Вся забота о младших девочках тогда ложилась на Элу. И хотя теперь семья Алёшкиных жила уже в «собственном» доме, имела кое-какое хозяйство и даже небольшие запасы самых необходимых продуктов, хлопот с младшими сестрёнками у Элы было немало. Особенно доставалось ей от младшей, Майи.

Всё своё раннее детство, в силу сложившихся обстоятельств, Майя была предоставлена самой себе. Поэтому до семи лет она росла как молодой свободолюбивый зверёк. С одной стороны, уличное воспитание было и благотворным: она выросла бойкой и сильной для своего возраста девчонкой, не боявшейся вступить в драку с любым мальчишкой, и могла даже выйти победителем. Её не пугали собаки, коровы и любые другие животные. В семь лет ей не служили препятствием плетни, заборы, деревья и даже такие речки, как Лезгинка. Но, с другой стороны, это «воспитание» приносило и немало трудностей: она не признавала ни дисциплины, ни авторитетов, тем более авторитета старшей сестры. Конечно, с таким характером ей пришлось очень трудно в школе с первых же дней.

К тому времени, то есть осенью 1944 года, в школе имелись уже и учебники, и необходимые тетради, а родители шили детям холщовые сумки или добывали дерматиновые портфели. У Майи имелась сумка, доставшаяся ей по наследству от Нины, которая уже носила дерматиновый потрёпанный портфель, приобретённый Екатериной Петровной где-то по случаю на Майском базаре.

Кажется, недели через две после начала занятий в школе во время урока Майя собрала в свою сумку все учебники и тетради, встала из-за парты и направилась к двери. Учительница заметила это:

— Ты, Майя, куда?

— На двор, там меня мальчишки ждут, вон, в окно кричат.

— Так ведь занятия ещё не кончились!

— А мне уже надоело, — невозмутимо ответила взбалмошная девчонка и продолжала идти к выходу.

— Сядь сейчас же на место! Вот я твоей маме скажу, глупая девчонка, — вспылила учительница.

Это только подлило масла в огонь.

— Не сяду, сама ты глупая, — и Майя уже бегом бросилась к двери.

Догнавшей и схватившей её учительнице она, злобно сверкнув глазёнками, крикнула:

— Пусти, а то укушу! — и, вырвавшись, убежала из класса.

Майя была заводилой большинства классных шалостей, и её матери нередко приходилось выслушивать от учителей жалобы на поведение младшей дочери.

Для иллюстрации расскажем ещё об одном случае, правда, произошедшем уже в начале 1945 года. Майя, как и Нина, начала учиться раньше положенного возраста. Обе они пошли в школу с семи лет при том, что обязательным возрастом для первого класса считались полные восемь лет. Тем не менее Майя, как и Нина, со школьными занятиями справлялась. Она не была в числе первых учеников, как Нина, но во всяком случае, и не среди отстающих. Если бы у неё было побольше усидчивости и старания, девочка могла бы по своим способностям и отличницей стать. Но вернёмся к случаю, заставившему Алёшкину взять на время Майю из школы.

Младшая сестра Екатерины Петровны, хорошо знакомая нам Вера, в своё время отличалась своенравным характером. Мы помним, что она бросила школу, училась в двух совершенно противоположных по профилю техникумах, но не окончила ни одного из них. С отъездом семьи Алёшкиных с Дальнего Востока, предоставленная в 17 лет самой себе, Вера сменила кучу самых разнообразных профессий, вплоть до артистической деятельности в бродячей цирковой труппе в роли человека-змеи. Путешествуя с цирком по стране, она сошлась с цирковым актёром и очень скоро разочаровалась в нём, как, впрочем, и вообще в цирковой деятельности. Уйдя из цирка, она на скопленные за время работы деньги кое-как добралась до сестры в Краснодаре. Это было ещё в 1935 году. Пробыв у Алёшкиных около трёх месяцев, она по просьбе матери переехала в Ейск, где в семье Сердеевых жила в то время Акулина Григорьевна Калягина. Но Вера и там оставалась недолго: поселилась у старшего брата в посёлке Бор, где и окончила, наконец, среднюю школу. За год до начала войны она вышла замуж за военного моряка и вместе с ним уехала в Севастополь. В конце 1940 года Вера родила дочку Милочку.

Когда в 1941 году началась война, большинство детей, в том числе и её дочку, эвакуировали из Севастополя, который начал подвергаться длительной осаде. Муж Веры с первых дней войны сражался в