этом торговце в составе конвоя идущего на запад, в Новый свет. А всё потому что Редер, сам или с разрешения Гитлера, решил активизировать свои силы в Атлантическом океане. Так-то всё ей было понятно, но как же могло быть обидно, если это дурацкое старое корыто, на котором «Кобра» плыла в Америку, утопит какой-нибудь подводник, чтобы потом похвастаться в кругу друзей лишним тоннажем. Но её торговцу повезло, он добрался до восточного побережья целым, в отличии от некоторых других. Из всего состава конвоя, который к тому же охраняли несколько британских эсминцев и даже лёгкий крейсер, насчитывающего одиннадцать судов, было потеряно три. Капитан корабля «Кобры», заметно нервничая, обмолвился что общие жертвы немецких подводников, включая не только пассажиров но и команду, составили сотни человек. Женщина лишь пожала плечами, нисколько не собираясь сочувствовать погибшим. Ей-то какая разница сколько там погибнет англичан, даже если среди них есть женщины и дети? Чем больше тем лучше.

Она оживилась только когда завидела на горизонте визитную карточку северо-американского континента — статую Свободы. И только тогда поняла как же скучала по своей первой Родине! Нет, в Германии ей нравилось но всё же вернуться домой, туда где родилась, это совершенно другое чувство! Буря эмоций захватила «Кобру» и женщине стоило больших усилий сохранить спокойное выражение лица. Капитан в это время усиленно раздавал ей комплименты, а она раздражённо раздумывала, увидят ли вахтовые матросы как их несносный капитан случайно переваливается за борт. К счастью, тому пришлось отвлечься на приготовления к швартовке и последние минуты «Кобра» смогла вдоволь насладиться каменной красавицей с факелом. Но всё-таки нацистский флаг в её руке был бы куда уместнее… Или объединённое полотнище вместе со звёздами и полосами.

Оказавшись на берегу она с удовольствием вдохнула воздух своей страны, несмотря на то что в порту были не самые приятные запахи. С собой у «Кобры» был большой чемодан, не считая сумочки, и женщина схватилась за его ручку, намереваясь самостоятельно дотащить его до ближайшего такси. Но в следующее мгновение случилось то что обязательно должно было случится, вот только она про это абсолютно забыла…

— Мисс, давайте я вам помогу? — раздался совсем рядом от неё молодой мужской голос с оттенком просьбы.

Резко обернувшись женщина с трудом смогла удержать себя в руках, чтобы не наделать глупостей на глазах других пассажиров судна. Буквально в метре от неё стоял юный негр, держа одной рукой специальную тележку для развоза багажа. Простая но чистая одежда из штанов, куртки и кепки, улыбающееся лицо с белками глаз… Он явно пытался понравиться хорошенькой белой пассажирке, надеясь что та окажется доброй и щедрой, чтобы подарить ему на чай несколько долларов.

Женщину всю затрясло от отвращения, когда та обнаружила его так близко. Мгновенно вспыхнули в голове воспоминания дедушки, ярого конфедерата и одного из крупнейших рабовладельцев Алабамы. Тот, сумев связями и деньгами купить себе свободу у победивших северян, нисколько не изменил своих взглядов на настоящее место своей чернокожей рабочей скотины. Он лишился всех своих земель, обеднел и держался на плаву лишь потому что ранее успел запастись акциями железнодорожных компаний, активно осваивающих новые территории. Саймон Моррисон правильно воспитал своего сына, её отца, а тот в свою очередь, саму Кимберли, которая раз и навсегда поняла что только белая раса имеет полное и абсолютно законное право повелевать остальными, более низшими. Это была аксиома, воля самого Бога!

Дед и отец проклинали глупых северян, которые совершили непоправимую ошибку, позволив бывшим рабам стать вровень с ними.

«Это не доведёт их до добра, попомни моё слово, Ким!» — вещал Саймон, когда выпивал лишнего по вечерам. «Вот увидите, болваны, они ещё вас самих заставят на колени перед ними встать!» — добавлял он, если ему не верили.

И маленькая Кимберли, сидя на коленях у дедушки, заранее проникалась к ним неприязнью. Да и как ещё можно относиться к этим грязным, словно вымазанным в угольной пыли животным, которые разграбили поместье деда и едва не убили его самого. Повезло, что с ним в то время были два друга-плантатора не робкого десятка и с револьверами. Они втроём открыли настолько плотный огонь что разом уложили почти десяток бунтовщиков, которые выломали дверь в его кабинет, вооружившись чем попало. Трусливые скоты, те кто выжил, позорно сбежали, оставив дом своему настоящему хозяину. Но Саймон не питал иллюзий… они вернутся и закончат дело. А пуль на всю ораву его восставших рабов ему не хватит. И он покинул своё родовое поместье, которое построил ещё его отец… Предварительно, естественно, собрав все ценности и запалив дом. «Если я больше не могу здесь жить то они и подавно не будут!» — угрюмо буркнул Саймон, в последний раз оглянувшись на ярко полыхавшее строение…

Потом было взросление Кимберли, учёба… и отъезд в Германию, в которой её фюрер быстро возрождал истинное величие белой расы. Характер девушки укреплялся всё больше, принципы въелись в плоть и кровь, надёжно оберегая её от малейших сомнений, если бы вдруг те появились. И если раньше она ненавидела только негров, а также латино-американцев, очень недалеко ушедших от потомков африканских обезьян, то со временем стала презирать и всех тех белых, которые возились с чёрными, пытались поднять их до своего уровня и искренне верили в ложь будто негры такие же люди как и белые. К счастью, как ей писали отец с дедом, решившие не покидать страну, таких предателей расы пока было мало, особенно на Юге, где белое население по-прежнему презирало свою бывшую подневольную силу, только теперь более осторожно. Но разные оголтелые политики уже начали бороться за голоса новых чёрных избирателей, спекулируя ими в преддверии новых выборов. Обещали равные права, поступление в белые учебные заведения, отмену раздельных мест в транспорте и бытовом обслуживании… Много чего обещали эти тупые ублюдки, не видящие дальше своего носа.

Прибыв в рейх Кимберли Моррисон быстро убедилась что количество врагов у белой расы куда больше чем ей казалось раньше. Оказывается, есть ещё евреи и цыгане, присосавшиеся как пиявки к чистому телу высшего человека. И уже через месяц после приезда молодая и прекрасная американка готова была с радостью убить любого из них, пользуясь тем что германские власти не возражали против такой «чистки». А потом было то самое первое убийство неполноценного человека, которое открыло в ней ту что уже почти открыто проявила себя…

Все эти мысли и воспоминания промелькнули в голове «Кобры» очень быстро и женщине снова пришлось приложить неимоверные