друг черепаха, — проговорил дельфин. — Мы посетим музей. Вот, дорогая девочка, живые ископаемые, называются они мечехвосты.

— Знаю, знаю, это такие мисочки с ногами. Я видела в Гдыне, в аквариуме. О, погляди, один перевернулся на спину и мучается, перебирает лапками. Можно дотронуться до экспоната? Можно ему помочь?

— Можно, можно, ведь мы в море. Здесь, как известно, все наоборот.

— Знаешь, дельфин, я скажу тебе два слова на ухо, так, чтоб самая маленькая рыбка не услыхала: я ужасно не люблю музеев, в особенности где древности. Все такое скучное, а еще пиши про них интересные сочинения.

И они засмеялись тихо-тихо, так, чтоб даже самая маленькая рыбка…

— Давай поплывем на выставку цветов, — предложил дельфин.

— Да, да, к актиниям…

— Пожалуйста, в Актиниевку, уважаемое такси. Да ты не обижайся, дорогая черепаха: я пошутил.

Но черепаха, видимо, все-таки рассердилась, потому что помчала девочку круто вверх, да так, что та ударилась лицом о волну, а солнце жадно впилось ей в щеку.

6

— Ну, разумеется, суп остыл, а она опять дрыхнет, — с раздражением проговорила мать.

— Значит, не хочет есть, раз уснула, — попытался разрядить обстановку отец. — Кому охота есть при температуре?

— Тоже мне философ. Посидел бы лучше с ребенком да проследил, чем разводить ссоры.

— Так это я, по-твоему, развожу, я?..

— Опять начали… — прошептал ребенок.

— Что значит «начали»? — удивились родители, покрутили головами.

— Смеряй температуру. — Мать сует Касе под мышку холодный градусник.

А Кася очень не любит это прикосновение скользкого стекла к теплой коже.

— Папа, когда я буду здоровая, поедем в Гдыню смотреть аквариум?

— Мы ж там недавно были. Но раз хочешь, поедем.

— У тебя одни глупости в голове, только и норовишь вырваться из дому, — произносит женщина, обращаясь к мужу.

— Мама!

— Поезжайте, любуйтесь, чешите языками. Мне-то что… Посуду пора мыть. — И она вышла из комнаты.

— Если б там был дельфин… Настоящий живой дельфин, — мечтательно протянула Кася.

— С дельфинами сложно. Им нужен большой бассейн: такое маленькое море.

— Разве нельзя это море построить?

— В принципе можно, только очень дорого стоит. И потом быстро не построишь.

— Жаль! Я так люблю дельфинов!

— Любишь дельфинов?! Да ты что? Ты и в глаза живого дельфина не видела! Только по телевизору или в кино!

— Не только.

— А где?

— Не скажу.

— Ой, дочка, дочка, что ты болтаешь?! Дай-ка градусник. Тридцать восемь и семь. Немного упала! — крикнул он в сторону кухни.

— Ну и слава богу, — послышался сквозь шум воды голос матери. — Что ты там застрял, иди помоги вытереть посуду.

— Да у нас тут интересный разговор.

— Потом закончите. Хочешь отвертеться, а получается глупость.

— Пока, дельфинья подруга, пока! — Отец тяжело вздохнул и потащился словно на казнь.

7

— Что это так урчит?

— Это кит.

— Поплыли к киту, поплыли. Можно и без черепахи, раз обиделась, нога у меня почти зажила.

— Познакомься, это моя подруга.

— Очень приятно, — прогудел басом кит.

— Ого, какой огромный! Целая гора.

— Все меня так называют, даже скучно, — добродушно проурчал гигант.

— А не тесно тебе в море?

Кит и дельфин катались от смеха по волнам.

— Не смейтесь надо мной! Не смейтесь! — Девочка хотела топнуть ногой, но лишь вода забурлила вокруг.

— Верно, нечего смеяться, — отозвался дельфин. — Моя подруга прибыла сюда с суши, потому и заговорила про тесноту.

— Вот оно как, — заурчал кит, — в таком случае прошу прощения.

— Я тоже прошу прощения, — присоединился к нему дельфин. — Но скорее, скорее, до кораллов еще плыть да плыть.

И они двинулись в путь, через Медузово, где покачивались над ними большие прозрачные зонтики с фестонами по краям. Через Сардиново, где так блестели чешуйки, что рябило в глазах.

— Знаешь, дельфин, когда мы подплывали к Сардинову, я думала, что облако света упало в море, — сказала девочка, раздвигая рыбешку руками, словно колосья на пшеничном поле.

— Вон та тень под нами — это морская гора, на ней живут кораллы… — успел еще сказать дельфин.

8

В комнате темно, но сквозь стекла бьет с улицы синий свет ртутных ламп, и Кася видит, как вместе с родителями входит и медсестра. Рука отца притронулась к выключателю. Девочка зажмуривается изо всей силы, спасаясь от яркого света. А может, лучше притвориться, что спишь, может, они уйдут? Нет, ничего не получится. Звякнула коробочка медсестры. «Противный холодный денатурат», — думает девочка с отвращением.

— Ну-ну, дочка, не притворяйся. Вижу, что не спишь — жмуришь глаза. — Это голос мамы.

— Я ни капельки не притворяюсь. Я сплю.

Они смеются. Ничего не поделаешь, придется терпеть. Среди все того же щебетания о «храброй девочке» боль пронзает другую ягодицу.

Привычная суматоха в прихожей при выходе медсестры. А потом голос отца:

— Боже мой! Да ведь сейчас «Кобра»[63], надо включить телик.

— Я тоже хочу смотреть, — отзывается Кася.

— Еще чего! «Кобру» ей, видите ли, подавай! И это при температуре! Вот твоя школа, распустил ребенка!

— Послушай, Галинка, — вкрадчиво вставляет отец, — давай посмотрим спокойно.

«А ну вас с вашей „Коброй“ и с вашими ссорами в придачу. Вернусь в море, к дельфину, там тихо, просторно, там даже кит помещается. — Но ей долго-долго не заснуть. — Ну и что мне теперь делать? Я так здорово выспалась, что спать больше не хочется, а ведь кораллы совсем-совсем близко».

Наконец девочка засыпает. Но море уже не вернулось. Она в школе, и тощий Фредек дергает ее за косы. «Проклятые косы, единственные во всей школе! Я хочу проснуться, очень хочу. Наконец-то!»

В комнате сероватый сумрак, свет ртутных ламп бьет сквозь занавески. В телевизоре ожесточенная перебранка, слышится выстрел, кто-то пронзительно вскрикивает, кто-то ломится в дверь. И конец. «Вы смотрели…» Щелкает выключатель.

— Не спишь? — удивляется мама.

— Не могу.

— Может, оно и лучше, смеряем температуру.

Опять холодное прикосновение стекла. Родители комментируют «Кобру».

— Тридцать семь и пять, — с триумфом говорит мама. — Еще два укола и ангины как не бывало.

— Я не хочу уколов. Хочу, чтоб у меня была ангина.

— Чтоб не ходить в школу?

— Нет, не поэтому.

— А почему?.. Молчишь? Опять какие-то фантазии? Может, опять расскажешь о рыбах-угрях на голове? Кончается твоя болезнь, но кончается и мое терпение. Садись, причешу.

Почти с ненавистью она следит за такими быстрыми, такими проворными пальцами мамы, которые заплетают ей волосы — теперь они уже не поплывут с ней рядом.

— О каких это угрях разговор? — заинтересовался отец.

— Да так… Бредила в жару. Назвала свои косички угрями.

— Тебе снилось море, доча? — допытывался отец.

— Снилось?.. Я в самом деле была в море. Все там видела. Разговаривала с дельфином, каталась на черепахе, была в гостях у