Увидимся,

САЛЛИВАН

Я почувствовала, как через плечо заглядывает Ли.

– Почему он постоянно называет тебя «мисси»?

– Это сокращенно от «Марен», – улыбнулась я.

– Нет. – Он снова странно посмотрел на меня.

Мы позавтракали, выпили кофе в креслах-качалках на крыльце, прислушиваясь к треску ветвей и шелесту листвы. От хижины шла ухабистая грунтовая дорога, терявшаяся среди дальних деревьев, словно тропинка из крошек.

8

Те несколько часов, которые мы потратили на дорогу до дома отца, оказались самыми тихими из тех, что мы провели вместе. Казалось, Ли не настроен разговаривать, потому что хочет заранее отстраниться от меня, ведь наши дороги могли разойтись уже после обеда. Но поиски отца могли занять какое-то время, к тому же мне хотелось, чтобы Ли остался со мной и после.

Сэндхорн находился недалеко от озера Верхнего, и по дороге мы проезжали мимо магазинчиков с рекламой летних круизов и гостевых домиков с чудесным видом на спокойную водную гладь. Очередной городишко с главной улицей, с белой церковью на аккуратной зеленой лужайке. Ли остановился у телефонной будки.

– Вот он, момент истины, – провозгласил он.

Может, один из многих. Я вышла из машины, держа в руках свою записную книжку и кошелек с мелочью. Закрывшись в будке, я дрожащими пальцами полистала телефонный справочник с конца. Там была только одна подходящая запись. Йирли, Барбара.

Адрес, телефонный номер. Все так просто.

Мать своего отца я увидела, когда она вышла из дома, чтобы опустить письмо в почтовый ящик. Она стояла у подъездной дорожки к своему дому в серой шали поверх кардигана и в аккуратных домашних тапочках, приподымая флажок на ящике худой белой рукой. Когда я подошла к ней, она поправила шаль на шее и поежилась, как будто по пятам за мной следовали грозовые облака. Стоял великолепный летний день, но она была одета так, как будто на дворе стоял ноябрь.

Я открыла рот, чтобы поздороваться с ней, но она резко развернулась и засеменила прочь, шаркая тапочками по асфальту.

– Подождите! Миссис Йирли? Меня зовут Марен. Я приехала, чтобы поговорить с вами.

Барбара Йирли остановилась на верхней ступени крыльца, положив руку на перила и повернувшись так, чтобы видеть, как я спешу вслед за ней по дорожке. Внимательно оглядев меня с головы до ног и словно убедившись в том, что я подходящего возраста, она спросила:

– Как ты меня нашла?

Я протянула ей свое свидетельство о рождении. Она присмотрелась, нашла мое имя, и ее брови поползли вверх.

– Они дали тебе нашу фамилию.

«А какую еще фамилию они могли мне дать?» Но вслух я сказала, стараясь сделать голос по возможности непринужденным:

– Мои родители были официально женаты.

– Да. – Женщина протянула мне свидетельство обратно. – Я знаю. Думаю, у тебя ко мне есть несколько вопросов. Лучше тебе зайти.

Я прошла за ней в гостиную, в глаза бросался камин из грубого серого камня. Окна с обеих сторон прикрывали ставни, так что единственным источником света в комнате были пробивавшиеся сквозь щели полоски солнечного света на коричневом ворсистом ковре. В темном углу я разглядела крошечный бар, два табурета с кожаными сиденьями и полки с перевернутыми бокалами, покрытыми пылью. Интересно, встречусь ли я со своим дедушкой или он где-то на работе?

Барбара Йирли прошла в кухню, оставив после себя запах чего-то переспелого и жирноватого, как будто много недель не мыла волосы. Волосы ее были темными, с седыми прядями, убранные в узел на затылке над длинной белой шеей. Несколько выбившихся прядей падали на воротник.

– Никогда раньше не бывала в Миннесоте. Наверное, зимой здесь очень холодно. Много снега?

– Здесь все время холодно, – сказала она.

«Всегда зима, без Рождества», – вспомнила я слова песни и поежилась.

Рукой с раскрытой ладонью Барбара Йирли указала мне на кресло за столом. Я села.

– Ну что ж, – начала она. – Этого я точно не ожидала.

Я внимательно осмотрела ее лицо, но не увидела никаких общих черт.

– Вы не знали, что у моего отца был ребенок?

Она покачала головой:

– В последний раз, когда я слышала о твоем отце, он был женат на Джанелл. По-моему, именно так ее звали. Это твоя мать?

– Джанелл, – кивнула я.

Женщина пожала плечами:

– Я особенно об этом не задумывалась. Не думала, что их отношения долго продлятся. Летние романы обычно быстро заканчиваются. Я понимаю, мои слова звучат грубо, но лучше тебе побыстрее с этим свыкнуться – будет меньше проблем в будущем.

Я прочистила горло.

– Ну что ж, мне жаль, что я застала вас врасплох. – Я положила руки на стол, отдавая себе отчет в том, что стараюсь выглядеть как можно более безобидной. – Наверное, я боялась звонить заранее.

– Боялась? Почему.

Я пожала плечами:

– Боялась, что вы не захотите со мной встречаться.

Вместо ответа она повернулась к крану, наполнила два стакана водой и поставила один у моего локтя. Я поблагодарила ее, а она уселась за стол, отпила немного и принялась ждать, не сводя глаз с лакированной столешницы между нами.

– Так вы… мать моего отца? – я не смогла заставить себя произнести слово «бабушка»; мне не хватило духу.

Миссис Йирли сложила руки и посмотрела мне в глаза.

– Мы усыновили его, когда ему было лет шесть.

Заметив выражение удивления на моем лице, она добавила:

– Разве твоя мать никогда не рассказывала об этом?

Я покачала головой.

– Где твоя мать? Это она привезла тебя?

– Нет.

– Она знает, что ты здесь?

– Наверное, знает.

Женщина строго посмотрела на меня.

– Что это значит?

– Она не здесь. Она в Пенсильвании.

– Ты хочешь сказать, что сбежала из дома?

Я покачала головой:

– Моя мать считает, что я уже достаточно взрослая для самостоятельной жизни.

Я почти услышала, как скрипнула падающая от удивления челюсть Барбары Йирли, видела, как напряглись мышцы у нее на горле, пока она думала, что на это ответить. Через мгновение она собралась, сделала еще один глоток и сказала:

– Если ты думала, что сможешь жить с отцом, то, боюсь, я разочарую тебя. Это невозможно. Фрэнк уже долгое время находится в специальной психиатрической клинике.

Вот так просто рухнул созданный в воображении воздушный замок. На протяжении нескольких секунд показавшегося мне вечностью молчания я сидела, смотрела на свои руки и мысленно повторяла: «Только не плачь, что бы ни случилось, только не плачь».

Потом Барбара Йирли прочистила горло, а я подумала: «Может, он не так