Так молодая семья понемногу привыкала к переменам. Илья с тревогой возвращался к работе и оставлял жену наедине с ребенком, но Лена как-то приноровилась, хотя днем ей никто не помогал. Анна Георгиевна сразу заявила, чтобы на нее не рассчитывали, а от помощи Майи отказалась сама Лена. Она сказала, что бесчеловечно гонять свекровь из пригорода на электричке, а постоянно вызывать такси для них накладно, и финка, разумеется, не стала возражать. Но с сыном она часто перезванивалась и давала советы. Майя никогда не допытывалась об их с Леной делах, но Илья чувствовал, что ей неспокойно.

На первых порах действительно пришлось нелегко: иногда мальчик спал почти всю ночь, а в другой раз плакал по нескольку часов. Илья всегда жалел Лену гораздо больше, чем себя: ему казалось, что на работе он отдыхает душой, а физический труд никогда его не отягощал. Поэтому вечером он без всяких пререканий занимался сыном, пока Лена готовила ужин, принимала душ, а то и просто дремала.

Вскоре Илья заметил, что Ян глядит на него прояснившимися голубыми глазками и будто подмигивает. Порой мальчик подолгу всматривался в отца, водя по его лицу пальчиком, а потом и дергал за волосы. Его сосредоточенный вид казался Илье невероятно забавным, и понемногу он научил Яна смеяться. Когда он дул мальчику на пушистую челку, тот расплывался в широкой беззубой улыбке.

Сначала Илья с удовольствием говорил об этом жене, но та лишь пожимала плечами:

— Тоже мне событие! Если бы он всего этого не делал, пришлось бы обращаться к врачу. Только со мной ему почему-то не так весело.

— С чего ты это взяла?

— Может, с того, что с ним я хожу как сонная муха и только дергаюсь, как бы он что-нибудь не проглотил? — огрызнулась Лена. — А еще с того, что у меня болит спина после скалолазания с коляской без лифта? Ты у нас такой умный, а об этом не мог подумать, когда искал квартиру!

— Коляску можно оставлять внизу, там достаточно места, — удивленно возразил Илья. — Многие здесь так делают, и до сих пор никто ничего не украл.

— Многие раньше и в поле рожали, только мне какое дело до многих? Вообще, Илья, когда не представляешь, о чем речь, лучше промолчать.

Илья не нашел слов, чтобы успокоить жену, к тому же Ян от их спора проснулся и начал хныкать, и он поспешил к сыну.

Поначалу он списывал настроение Лены на последствия родов, о которых немало прочел в специальных книгах. Но минуло уже около трех месяцев, а она оставалась то вялой, то взвинченной, и все чаще он слышал в ее голосе те же интонации, с какими она огрызалась на свою мать при их первой встрече.

В конце концов Илья решил посоветоваться с матерью — чаще всего он звонил ей во время прогулок, — и Майя, немного помолчав, вздохнула и промолвила:

— Илья, тебе остается только набраться терпения. Ты все верно делаешь, но твоя жена во многом права: ты никогда до конца не поймешь, что чувствует мать, особенно неопытная.

— Ну так поделись, вряд ли это что-то слишком страшное для моих ушей.

— Как бы тебе сказать... После родов первое время у женщины в утробе кровавая рана, и то же самое у нее на сердце, будто содрали с него всю защиту и бросили болеть и кровоточить от страха за свое дитя. И вот эта рана, в отличие от первой, никогда не заживает, до самой смерти. Когда я еще девчонкой была, в деревне по соседству с нами жила местная учительница. Она почему-то не вышла замуж и жили они вдвоем со старенькой матерью. Так вот когда эта женщина, сама уже немолодая, сильно задерживалась в школе, старушка непременно выходила из дома и спрашивала каждого встречного: вы мою девочку не видели? Я тогда посмеивалась, молоденькая дуреха, только потом осознала...

— Спасибо, мама, — тихо отозвался Илья. — Мне все-таки кажется, что я понял. Только я же пытаюсь достучаться до Лены, сказать, что я рядом, что на меня можно рассчитывать. А она будто и слушать не хочет, заворачивается в свои страдания как в пелену, лишь бы ее не трогали.

— Ну, русские всегда любят страдать, — усмехнулась Майя. — И это мы с тобой тоже никогда не поймем, надо просто принять как данность.

Илья решил последовать совету и не давить на Лену. Ему не хотелось отравлять первые месяцы жизни сына ссорами, когда в этом времени было столько мимолетных радостей. Вскоре Лена заявила, что молоко у нее иссякло и придется давать Яну смесь, и с тех пор вечернее кормление тоже легло на Илью. Он помнил, как она в начале беременности обмолвилась про таблетки, и подозревал, что без них все-таки не обошлось, но не стал допытываться. Ему нравилось кормить ребенка, и мытье бутылочек он тоже не считал унизительным для мужчины делом.

Когда Яну исполнилось шесть месяцев, Лена неожиданно попала в больницу — у нее так разболелся живот, что «Скорая» забрала ее с подозрением на аппендицит. К счастью, тревога оказалась ложной, но неделю ей пришлось провести в стационаре, чтобы все проверить.

Илья взял на это время отпуск по уходу, и в первый день без матери Ян был беспокойным и плаксивым, но скоро оба освоились и не нуждались ни в чьей подмоге. А в выходной Илья даже решился позвать друзей и наконец показать им сына.

— А что он такой мелкий-то? Плохо кормите, что ли? — изумленно спросил Юра.

— Такой как надо, и аппетит у него отменный. Хотите подержать?

— Ты с ума сошел? Сломаем же! — сказал Юра, но все-таки попробовал взять малыша на руки, а за ним и Володя. Заметив, как он улыбается, парни понемногу осмелели и присмотрели за Яном, пока Илья на скорую руку поджарил пельмени с луком — это было коронным блюдом на их вечеринках. Мальчик уже научился сидеть и теперь с любопытством наблюдал за отцом и гостями из своего креслица, время от времени пытаясь запустить ручки кому-нибудь в тарелку.

— Куда тянешься? Еще попроси квасу тебе налить, — шутливо сказал Володя. — А вообще, Илья, он у тебя классный, спокойный такой! Весь в отца, похоже.

— Вот и нет, в этом возрасте я был шумный, только потом остепенился, — возразил Илья. — А он и вправду