Из соседнего нумера уже выглядывали пожилые пассажирки, заспанные, но изрядно встревоженные:

– Что происходит? – свистящим шёпотом спросила одна из них у Альмы, потому что больше спрашивать было не у кого.

Но вот захлопали двери, затопали каблуки, заскрипели старые половицы – в узком тёмном коридоре вдруг стало очень многолюдно.

– В чём дело? Кто кричал? – господин Дункендур, позабывший снять ночной колпак, который теперь съехал набок и лишь чудом не сваливался с косматой головы, окинул взглядом пожилых пассажирок, Альму, Джулс и, по-видимому, заключил, что шум подняли не они.

Но тогда… Оставалась лишь одна женщина-постоялец. Госпожа Грюнсамлехт.

Из нумера Грюнсамлехтов никто не вышел. И оттуда не доносилось ни звука.

Хозяин трактира, которого наскоро ввели в курс дела, сперва деликатно постучал, затем, не дождавшись ответа, дёрнул дверь. Та оказалась заперта.

– Госпожа Грюнсамлехт, вы в порядке? – по-армейски зычно позвал лейтенант Амико. – Господин Грюнсамлехт, что происходит?

Тишина была ему ответом.

Мужчины, обменявшись мрачными кивками, собрались уж выломать дверь. Но тут из запертого нумера наконец раздался звук. Тихий жалобный стон. Затем шаркающие шаги, лязг задвижки – и перед толпой предстало привидение.

Лишь секунду спустя Альма осознала, что никакое это не привидение, а госпожа Грюнсамлехт, в белом чепце, в белой сорочке и с почти столь же белым лицом:

– Он… он… – губы госпожи Грюнсамлехт шевелились с видимым усилием. А затем дрогнули и страдальчески искривились. – Его убили!..

Ошарашенные таким известием господа Дункендур и Инмида едва успели спохватиться и поймать госпожу Грюнсамлехт, чьи ноги подкосились, а глаза закатились.

Лейтенант Амико меж тем ворвался в нумер четы Грюнсамлехтов. И замер как вкопанный.

Было от чего!

Смерть редко бывает милосердна. Однако к господину Грюнсамлехту она оказалась особенно жестока: сломанной куклой с неестественно вывернутыми агонией шарнирами-суставами он распростёрся на полу.

Когда, спохватившись, принесли свечу, при её робком мерцании покойник оказался ещё страшнее, чем в потёмках: распухшее, налитое кровью лицо, вываленный набок толстый лиловый язык, бешено выпученные глаза…

Но какой бы неприглядной ни была его смерть, ничто не говорило о том, что она была неестественной. Почему госпожа Грюнсамлехт воскликнула, что её муж убит?

Выяснить это удалось не сразу: сперва нужно было привести в чувство госпожу Грюнсамлехт, что оказалось крайне сложной задачей – столь сильным было сразившее бедняжку потрясение. Госпожу Грюнсамлехт отнесли в комнату двух пожилых пассажирок, подносили ей нюхательную соль, брызгали в лицо холодной водой, растирали ладони, держали наготове бренди. А она, едва выйдя из глубокого обморока, погрузилась в бессвязный бред, бормоча, что её дорогого супруга убили, что злодеи настигли его, что это всё коварный, подлый заговор…

Господин Инмида, с самого начала взявший на себя заботу о несчастной и руководивший оказываемой ей помощью, после её прихода в сознание отошёл куда-то в тень. Спустя некоторое время Альма с удивлением осознала, что он вовсе покинул нумер.

Поскольку стенания госпожи Грюнсамлехт пошли на очередной круг, ничем не отличавшийся от предыдущих, а жизнь её была вне опасности, Альма сочла за лучшее по примеру господина Инмиды избавить переполненный нумер от своего присутствия. А если удастся, то и выяснить, куда поименованный господин подевался.

Она столкнулась с ним в коридоре. Господин Инмида как раз выходил из нумера четы Грюнсамлехтов и, застигнутый Альмой в столь неоднозначных обстоятельствах, стушевался. По крайней мере, он ничего не сказал ей и постарался было пройти мимо неё, спуститься на первый этаж.

– Не нужна ли вам моя помощь? – Альма шагнула навстречу, заодно как бы ненароком перегораживая проход.

– Кхм. Нет, если только вы не обладаете умением возвращать к жизни, – буркнул господин Инмида, старательно не глядя ей в лицо. Опять.

– Обнаружили что-нибудь заслуживающее внимания? – она твёрдо решила не понимать намёков и не отступать.

– Термин «фальсаморто» вам о чём-нибудь говорит? – он начал терять терпение, даже шёпот его сделался громче. – Нет? Ну, значит, ничего, что могло бы вас заинтересовать.

Вот это было уже почти грубо. И совсем не похоже на тот дружелюбный тон, каким господин Инмида общался с лейтенантом Амико, да и с господином Дункендуром.

А сама Альма, если предпримет ещё одну попытку задержать господина Инмиду вопреки его явственно демонстрируемому намерению уйти, поведёт себя не грубо, а гораздо хуже – назойливо.

Хотя не всё ли равно? Неужто приличия важнее убийства?!

…Если, конечно, злосчастный господин Грюнсамлехт действительно был убит, а не пал жертвой апоплексического удара.

Альма протянула руку, ловя подозрительного господина Инмиду за рукав. Господин Инмида от неё отшатнулся. Так их и застал шустро выкатившийся из нумера пожилых пассажирок щеголеватый господин Кюлле, у которого, глядите-ка, даже комнатные туфли оказались богато расшитыми и с причудливо загнутыми носами!

– Ну-ка, что тут у нас? Госпожа Эшлинг, господин Инмида? – он полушутливо погрозил им пальцем. – Я настоятельно попрошу вас не удаляться от нас и сойти вместе с остальными в обеденную залу. Там мы всё обсудим. И я, клянусь Великим Неведомым, сделаю всё, что в моих скромных силах, дабы докопаться до истины и найти убийцу бедного господина Грюнсамлехта!

Означенные госпожа Эшлинг и господин Инмида встретили его тираду полным молчанием. Не от холодности – от удивления. Так значит, и впрямь произошло убийство?..

– Любезные госпожи, милостивые господа, я собрал вас здесь, дабы не дать злу уйти безнаказанным, – господин Кюлле теперь казался не забавным, а грозным, его голос наполнял всю залу, его тёмные глаза метали молнии. Он как будто стал выше ростом.

И они все отчего-то беспрекословно ему повиновались. Как животные в зверинце повинуются укротителю.

Госпожа Грюнсамлехт, хоть до сих пор вздрагивавшая от малейшего шума и поминутно подносившая к покрасневшим глазам батистовый платочек, и вовсе глядела на господина Кюлле с немым обожанием – чуть ли не более восторженно, чем на своего мужа (когда тот ещё был жив). По её словам, она наконец вспомнила, отчего имя и наружность господина Кюлле показались ей знакомыми, невзирая на то, что она не имела удовольствия встречать его прежде. Господин Кюлле был прославленным сыщиком! К чьим услугам, по слухам, прибегали даже родовитейшие из родовитых. И не только в Бонегии…

Господин Кюлле выслушал панегирик своей персоне с напускной скромностью, но ничего не опровергая, лишь загадочно улыбаясь.

Подобная лестная рекомендация никого не оставила равнодушным, вот пожилые пассажирки, представившиеся госпожой Кроф и госпожой Пуллой, родными сёстрами, оживлённо зашушукались между собой; вот господин Дункендур, снявший-таки ночной колпак и сунувший его в карман шлафрока, глянул на господина Кюлле по-новому, с уважением; вот лейтенант Амико округлил глаза в весёлом удивлении.

Хотя нет, всё же сыскался один человек, на которого чары господина Кюлле не подействовали. Сгорбленный и кутающийся господин Шилль уделял гораздо больше внимания собственному носовому платку, чем какому-то там сыщику. Извиняло господина Шилля лишь то,