недоуменно сходятся над переносицей. Она пялится на меня, не понимая, как переварить сказанное.

— Стой, ты утверждаешь, что была в доме в ночь убийства Стоуна? — Она спрашивает таким тоном, будто ей нужны будут доказательства моих слов. — Когда ты пришла? — Ее голос немного дрожит.

— Я… я не уверена, может, в полтретьего-три. Я была довольно пьяная.

Она некоторое время это переваривает.

— Ладно, тогда, если спросят, то между часом и двумя. Тогда у нас будут похожие истории. — Она удовлетворенно кивает, будто это маленькое изменение будет иметь какое-то значение.

— О-о-окей. Но ты веришь мне, тетя Ви? Правда ведь?

Тетя Вайолет нервным жестом захлопывает компактную пудру, не в силах встретиться со мной взглядом. Ее лицо бледнеет.

Закрытая дверь вдруг делает крошечный кабинет еще меньше и душнее.

— Ты веришь мне, правда? — снова спрашиваю я.

Она тяжело сглатывает, кивая.

— Ага-а, — медленно тянет она, будто задумавшись. Ее кивок ускоряется, будто она должна убедить себя в том, что эта новая информация ей подходит. — Ага. Не говори копам, что влезла в окно, ладно? Повторяй, как я сказала: мы ели спагетти, пропустили пару банок и ушли спать между часом и двумя. Разошлись до девяти на следующее утро. Ладно?

Я настороженно смотрю на нее. Она правда верит, что прикрывает меня. Собственная семья считает меня способной на такую жестокую вещь, как убийство.

— Ты знаешь ведь, что я не убивала Стоуна? — спрашиваю я. Честно говоря, я в этом не уверена.

Ее голова вздергивается, и она смотрит мне прямо в глаза:

— Этот человек заслуживал смерти, слышишь меня? Не нужно чувствовать вину, отомстив за собственную семью. Но если ты говоришь, что не делала этого, значит, не делала. — Тетя Вайолет кивает. Я вздыхаю.

Дверь в кабинет резко распахивается, заставляя нас обеих подпрыгнуть. Рейлин просовывает голову внутрь и замирает, почувствовав напряжение в воздухе, но не может сдержаться.

— Не хочется прерывать вашу семейную идиллию, но, если хочешь ехать, сейчас или никогда.

— Иду. — Я направляюсь за ней, но замираю на выходе: — Эй, тетя Ви, Рейлин правду сказала, ты больше не пьешь?

Ее губы растягиваются в легкой улыбке.

— Да, куколка, девятнадцать дней уже. Начала размышлять о моей девочке. Если ее смерть — недостаточная причина для того, чтобы взять себя в руки, то не знаю, есть ли такая вообще. А теперь топай отсюда и не влипай в проблемы. А когда тебе в следующий раз кто-то даст в морду, лучше влепи ему вдвое сильнее. — Она треплет меня по подбородку. — Стеклянная дверь, ага. Убирайся отсюда.

Она шлепает меня по заднице, чтобы придать ускорения.

Из музыкального автомата гремит какая-то бодрая песенка Хэнка Уильямса-младшего. Зависающие у бильярдного стола парни шумно болтают.

— Ну, может, хоть теперь нам не придется слушать твое нытье о том, что не удалось первым в сезоне подстрелить добычу, — говорит какой-то старикан Джимми Дотри, и вся толпа взрывается смехом.

Рейлин встречается взглядом с Джимми, когда мы проходим мимо.

— Эй, сладкая, почему бы тебе не посидеть у Джимми на коленках и не отпраздновать со мной? — Он от души хлопает себя по ляжкам.

— Не вопрос, Джимми, — говорит она, одаряя его половиной секунды надежды. — Прямо как отвезу детское питание младенчику, с которым твоя жена сидит дома… ублюдок. — Последнее слово она выдыхает еле слышно.

— Зануда! — кричит он вслед, когда мы выходим из сигаретного дыма на свежий вечерний воздух.

— Что он отмечает? У него ребенок разве не в прошлом месяце родился? — спрашиваю я, пока мы шагаем к ее синей «Камаро».

— Ага. — Рейлин ковыляет по гравию на каблуках. — Отмечает тот факт, что ему не придется целый месяц покупать мясо. Но бампер его пикапа заплатил за это свою цену.

Я кидаю взгляд на покореженный пикап, когда мы проходим мимо, и застываю, заметив торчащие из кузова рога.

— Мертвый олень, — шепчу я самой себе.

— Точно. — Рейлин распахивает дверь машины, но затем ненадолго задерживает взгляд на мне.

— Он так сильно покорежил ему машину? — Риторический вопрос.

— Ага. А что? Ты чего так зависла, Уэзерли?

Дэвис ошибается. Идеальный бампер Стоуна — не ерунда. То, что Лорелей ездит на машине отца, — не ерунда. То, что Гэбби говорит о мертвом олене, — не ерунда.

— Знаешь что? Не надо меня везти домой. Подбрось-ка меня до полицейского участка.

Глава 15

Тупее табуретки

Птичья тень скользит по дороге, чуть опережая нашу машину. Рейлин трещит о том, какие паршивые в «Наливайке» чаевые и как ей, может, стоит махнуть в Нэшвилл, найти там начинающую музыкальную звезду и тусоваться с ним.

Тень вороны разрывается надвое, разделяется на множество, и я улыбаюсь.

Они покрывают небо мягкой черной вуалью. Будто речная рябь, отражающая оранжево-фиолетовый закат.

— Ого. — Рейлин подается вперед над рулем, чтобы разглядеть получше. — Ты это видишь? Их так много. — В ее голосе изумление.

Но это всего лишь разделенный Грач.

— Час ворон, — говорю ей я. — Когда день уже угас, но ночь еще не занялась.

Рейлин откидывается на спинку кресла.

— Звучит очень красиво и до ужаса стремно. Боже, Уэзерли. — Она качает головой. — Они собираются, типа, спикировать на нас и выклевать глаза, или что?

Я тихонько фыркаю:

— Нет. Это значит, что вороны собираются в конце дня на ночной отдых.

Когда вдали появляется группа строений, вороны отлетают в сторону, к кронам деревьев. Машину наполняет запах приближающегося летнего дождя.

— Нужно быть тупее табуретки, чтобы отправиться туда после твоего фокуса в доме Ратледжей.

Я кидаю хмурый взгляд на Рейлин.

— Хорошая из тебя подружка. Нет, подожди, не заезжай на парковку, — говорю я, когда мы подъезжаем к зданию. — Езжай сперва мимо, посмотрим, кто дома.

На Законном проезде, названном в честь кубка Джессопа [3], а вовсе не участка шерифа, всегда стабильный поток пешеходов. Захлебывающееся рычание «Камаро» переходит в пыхтение, когда мы замедляемся, чтобы я удостоверилась, на месте ли «Бронко» Оскара. Этот парень — мой единственный шанс не оказаться сразу же в камере.

— Дерьмо, — говорю я, не увидев машины. — Его нет.

На месте только Келли, который дежурит в диспетчерской. Остальные, должно быть, на выезде. Я прошу Рейлин припарковаться у «На бегу», наверное, последнем месте на многие мили вокруг, где еще продают классическую «Колу».

— По пятницам тут всегда целая толпа в домино играет, — говорю я Рейлин. — Подожду здесь, пока Оскар не вернется.

— Я бы с тобой подождала, — спешно говорит Рейлин, когда я вылезаю из машины, — если бы не нужно было возвращаться на работу.

Я наклоняюсь к ее открытому окну: