Он неотрывно смотрит ей в лицо, и я вижу, как у неё напрягаются скулы.

– Да, – отвечает он с чистыми слезами на глазах.

– Пожалуйста, кольца.

Он достаёт из кармана два золотых колечка.

– Мария, повторяй за мной: я, Мария, становясь твоей женой, обещаю любить тебя до конца своих дней, отдавать тебе всю себя без остатка. И в доказательство своих слов надеваю тебе кольцо. Если же я не исполню своих обещаний, то доверяю тебе, своему мужу, распоряжаться моей жизнью по твоему мудрому усмотрению.

Маша безропотно повторила и надела ему на палец кольцо.

– Прекрасно! – Я складываю руки на груди. – Теперь ты, Володя: я, Владимир, становясь твоим мужем, обещаю любить тебя до конца своих дней и заботиться о тебе так сильно, как ты этого заслуживаешь. Обещаю распорядиться нашими жизнями дальновидно и мудро.

И на её палец опустилось кольцо. Второе, поверх помолвочного.

Шапито! Клоунада! Бессмысленность этих несуразных клятв могла бы меня рассмешить, если бы не была реальностью. Он их правильно написал – вполне сообразно тому, что есть.

Прости ей, прости ей, прости… Она просто испугалась. Она всего лишь девчонка, которая купилась на завидного жениха. Я пытаюсь избыть злость, которая всё равно клокочет во мне.

– Ну что ж, дети мои, – скулы сводит от деланой улыбки, – волею, данной мне любовью и Богом, объявляю вас мужем и женой. Пожалуйста, обнимитесь и поцелуйтесь, поздравьте друг друга.

Он схватил её в охапку, приподнял, хотел закружить, но, видимо, понял, что мешает цепь, поставил, обнял:

– Машенька, моя дорогая… жена! Господи, я так этого ждал! Так приятно это произносить. Моя… жена! Мамочка, мамочка моя…

Он кинулся ко мне с объятиями. Видно было, что он счастлив, что чувства плещутся в нём, переполняя.

Это было что-то удивительное… совершенно немыслимое. Насколько человек может быть счастлив своим безумием, не замечая ни фальшивых улыбок, ни настоящих оков.

За столом у нас сегодня изыски – бутерброды с икрой, какое-то вкусное мясо и настоящий торт! Мы всё едим ложками или берём руками. И сегодня невиданная поблажка – мы пьём шампанское из настоящих стеклянных бокалов – красивых, высоких, тонкостенных. И мне нестерпимо хочется разбить бокал о стол, а осколки воткнуть ему в шею. Но я тоже боюсь. И злость постепенно растворяется и отпускает. Её страх находит отклик в моём. На смену ему приходит чудовищная усталость. И становится всё равно. И дальше, наверное, будет ровнее и ровнее.

На улице холодно, долго мы не просидим.

Когда Маша стала зябко кутаться в наброшенный на плечи его пиджак, он довольно потянулся:

– Даже не знаю, к кому из вас мне пойти вначале.

Я заметила, как она нервно сглотнула и невидяще уставилась в стол.

От меня ему нужна только грудь. А она нужна ему целиком, вся.

Вся улица и весь двор были уставлены машинами, и Елене пришлось поискать место подальше, чтобы припарковаться. Подходя к парадной, она привычно окинула взглядом ближайшие автомобили и заметила, что «Лексуса» среди них нет… Чёрт! Она медленно выдохнула: «Ничего, через пару месяцев это пройдёт».

– Привет! – Елена бросила ключи на тумбочку в прихожей.

Тишина.

– Кира, привет!

– Привет, – буркнула дочь и ушла в свою комнату.

Она с матерью почти не разговаривала с того дня, когда они в спешке вернулись с Васильевского. Елена ей толком так ничего и не объяснила.

– Что? Что такого он сделал? – допытывалась Кира. – Что именно? Обманул? Как? Почему мы уехали? Я не верю, что Глеб – плохой, просто не верю! У него что, другая женщина? Он женат?

– Кира, врать я тебе не хочу, а рассказать всю правду не могу, и ты, конечно, вправе обижаться, – она проговорила это обдуманно, с космическим спокойствием, – но я очень надеюсь, что ты веришь в то, что это не просто моя прихоть. И я тебя прошу, если ты уважаешь меня и себя, не нужно спрашивать о том, что случилось, у Глеба или искать с ним какого-то общения. Этот человек действительно меня очень обидел, и будет как минимум странно, если ты с ним станешь поддерживать контакт. Я не запрещаю, решать тебе, но я бы этого очень не хотела.

Никогда раньше мама не разговаривала с ней так. Как взрослый со взрослым, как равный с равным – и Кира поверила в то, что это серьёзно, хоть всё ещё злилась. Она, как и Елена, успела привыкнуть к Глебу и просто по нему скучала.

Елена скинула обувь и прошла на кухню, вспомнила, что не ела с самого завтрака, открыла холодильник и очень обрадовалась остаткам курицы гриль. Наскоро помыв руки, она схватила холодную куриную ногу и принялась жадно есть прямо у открытого холодильника. «Господи, как вкусно!»

Заглянула на полки, вытащила початую баночку маринованных грибов и стала доставать пальцами из банки. На кухню зашла Кира. Посмотрела раз, другой, улыбнулась:

– У тебя всё хорошо?

– Голодная очень. – Елена остановилась и поставила банку на стол. – Ты-то ела? Как вообще себя чувствуешь?

– Как всегда, огромной, и живот чуть-чуть тянет, но такое уже было. – Похоже, Кире надоело дуться. – Хорошо хоть немного похолодало.

– Живот тянет? – Елена положила руку на джинсовую ткань. Безразмерный комбинезон – это единственное, что сейчас могла носить Кира. – Но не болит? Не усиливается? Чувствуешь тонус?

– Гм… я не знаю, как его нужно чувствовать, этот тонус, но, кажется, нет, хотя твоя внучка сегодня в танцевальном настроении. – Кира подошла к окну. – Вроде бы дождь собирается. Парит, и небо затянуло.

Елена подошла и встала рядом с ней.

– Да, наверное, – снова коснулась живота, – помнишь, а ты думала, что будет мальчик. Не разочарована, что девочка?

– Не-а. Девчонка – это весело.

– Это точно, – Елена потрепала дочь по волосам, – уже решила, как назовёшь?

– Не знаю, – Кира потёрла нос, – столько имён хороших – может, Оля? Надя? Или Наташа какая-нибудь? Или что-нибудь такое, модное, типа Варвара или Маргарита.

– Ох, Варвара – это мне кажется слишком, хотя если ты так решишь, то привыкнем как-нибудь.

Они смотрели в тёплую вечернюю хмарь, полуприсев на кухонный стол, касаясь плечами друг друга, наслаждаясь миром между ними и тишиной.

Она повернулась к Кире:

– Всё у нас будет хорошо, детёныш! Пойдём фильм посмотрим?

Дочка пожала плечами:

– У нас и так всё хорошо. Давай что-нибудь не очень серьёзное.

Пока Кира пошла выбирать фильм, Елена быстро догрызла куриную ногу, привычным жестом достала круглый бокал и бутылку из верхнего шкафчика, плеснула немного коньяка.

А через пару часов она крутилась в кровати с боку на бок, досадуя, что рано утром ей на работу,