Враг не вознаградил бы ущерба царя — хотя у иудейских комментаторов мы видим примерно такое же понимание данного отрывка, но, например, современный перевод Российского библейского общества предлагает иной вариант: «даже из-за такой беды не подобало бы беспокоить царя»; в таком случае это объяснение, отсылающее к странному и вызывающему появлению Есфири, являвшейся на царский двор без приглашения, — то есть лишь вопрос жизни и смерти подвиг ее на подобную дерзость.

И отвечал царь Артаксеркс и сказал царице Есфири: кто это такой, и где тот, который отважился в сердце своем сделать так? (Есф. 7: 5).

Конечно, царь был шокирован таким поворотом событий. И так как царица все еще не называет свой народ, царь, видимо, не соотносит ее слова с какой-либо известной ему ситуацией, тем более с сидящим рядом царедворцем. На это указывает его вопрос: где тот, который отважился в сердце своем сделать так?

И сказала Есфирь: враг и неприятель — этот злобный Аман! И Аман затрепетал пред царем и царицею. И царь встал во гневе своем с пира и пошел в сад при дворце; Аман же остался умолять о жизни своей царицу Есфирь, ибо видел, что определена ему злая участь от царя (Есф. 7: 6–7).

Ахашверош оказывается в совершенно непривычном для него положении — ему даже не с кем посоветоваться, так как самый мудрый из советников оказался государственным преступником! Царь выходит в сад, чтобы все обдумать и принять должное решение. Как ни странно, кризис идет ему на пользу как самодержцу — он начинает принимать самостоятельные решения.

Дворцовый сад — это еще и место первого пира, на котором по совету вельмож царь решил удалить от себя Вашти. История как бы образует цикл — на пиру царь потерял супругу, на пиру открывается, что он чуть не потерял и вторую. А если учесть, что иудейская экзегеза полностью отождествляет Амана с Мемуханом из 1-й главы, можно сказать, что цикл сформировался.

Аман отдает себе отчет, сколь страшен царский гнев, и умоляет о заступничестве Есфирь — поступок совершенно бессмысленный. Конечно, при дворе правителей женщины из царской семьи могли пользоваться влиянием, умея смягчить буйный нрав царей и императоров — своих мужей или сыновей. Даже в христианской гимнографии сохранился развернутый текст, иллюстрирующий подобный стилистический подход, — это молебный канон к Богородице преподобного Феодора Студита, в котором Богородица Мария — как императрица-мать — пытается многократно ходатайствовать об авторе, чьи грехи не позволяют ему явиться непосредственно пред лицо Христа. В каноне Христос — как суровый восточный деспот — многократно отвергает просьбы Матери, но в итоге склоняется к ее мольбе. Однако во всех подобных случаях принципиально важно, что царственная особа желает и готова помочь, в то время как здесь Есфирь — главная участница заговора по свержению всесильного визиря.

Когда царь возвратился из сада при дворце в дом пира, Аман был припавшим к ложу, но котором находилась Есфирь. И сказал царь: даже и насиловать царицу хочет в доме у меня! Слово вышло из уст царя, — и накрыли лице Аману (Есф. 7: 8).

Возможно, сработал запасной вариант Есфири, дважды пригласившей Амана на пир вместе с царем, выделив тем самым из числа всех сановников.

В Ахашвероше заговорил не только обманутый правитель, но и оскорбленный муж.

Безусловно, ни о каком насилии не могло быть и речи — к чему еще, как не к ложу царицы мог припасть Аман, если пирующие тогда возлежали и ложа, а не стулья, составляли интерьер пиршественных залов.

И сказал Хорбоно, один из евнухов при царе: вот и дерево, которое приготовил Аман для Мардохея, говорившего доброе для царя, стоит у дома Амано, вышиною в пятьдесят локтей. И сказал царь: повесьте его но нем. И повесили Амана на дереве, которое он приготовил для Мардохея. И гнев царя утих (Есф. 7: 9–10).

Мудрый Екклесиаст предупреждает: где слово царя — там власть; и кто скажет ему «что ты делаешь?» (Еккл. 8: 4).

И вновь все складывается по замыслу Есфири — возвеличенный перед всеми и выделенный ею Аман не только не находит поддержки у других царедворцев, они и сами прикладывают руку к его низвержению — указывают на столб, приготовленный им для Мардохея.

Кто копает яму — тот упадет в нее (Еккл. 10: 8): так и вышло с человеком, облагодетельствованным всеми благами, но уничтоженным гневом и гордостью.

Указание повесили Амана на дереве важно и в контексте слов проклят перед Богом всякий повешенный на древе (Втор. 21: 23). Об этом верно замечает блаженный Иероним: «Не всякий висящий на древе проклят перед Богом, но тот, кто согрешил грехом, достойным смерти, умерщвлен за то и повешен на древе. Не потому он проклят, что висит на древе, но потому, что в такой впал грех, что заслужил быть повешенным» (Три книги толкований на Послание к Галатам. 1. На Гал. 3: 14).

Глава 8

В тот день царь Артаксеркс отдал царице Есфири дом Амана, врага Иудеев; а Мардохей вошел пред лице царя, ибо Есфирь объявила, что он для нее. И снял царь перстень свой, который он отнял у Амана, и отдал его Мардохею; Есфирь же поставила Мардохея смотрителем над домом Амана (Есф. 8:1–2).

Все, что замышлял Аман против избранной Богом общины, обернулось против него. Как он желал обогатиться, разграбив чужое имущество, так его дом оказался в руках его врагов. Вот пример того мучительного недуга, о котором говорил Екклесиаст: богатство, сберегаемое владетелем его во вред ему (Еккл. 5: 12); тяжкий недуг: каким пришел он, таким и отходит. Какая же польза ему, что он трудился на ветер? А он во все дни свои ел впотьмах, в большом раздражении, в огорчении и досаде (Еккл. 5:15–16). И, как говорит книга Притч: Богатство грешника собирается для праведного (Прит. 13: 23).

Перстень — знак сообщения царской воли, санкции, является важным символом; так, в Священном Писании он фигурирует в истории Иосифа (см. Быт. 41: 42). Здесь, как мы уже говорили, перед нами «коллективный Иосиф» — Мардохей с Есфирью. Перстень снят с царской руки и отдан Аману чтобы преследовать иудеев, — и тот же перстень вручен Мардохею, чтобы распоряжаться имуществом убитого врага и остановить преследование единоплеменников.

И продолжало Есфирь говорить пред царем и пала к ногам его, и плакала и умоляла его отвратить злобу Амана Вугеянина и замысел его,