предложении прогуляться вечером. Он едва ли взглянул на нее за прошедший день. Возможно, он забыл и о поцелуе. Или – еще хуже – сожалел о нем. Может быть, поцелуй вышел не таким хорошим; может быть, она делала что-то не так.

Игра у нее шла ужасно. Было довольно тепло, лоб и волосы у нее вспотели. Не только ей было жарко – на отцовской рубашке выступили темные пятна, а у Грэма раскраснелось лицо – как раз в тон волосам. Даже Сесил уморился: свернулся калачиком под рододендронами, высунув розовый язык. Он казался почти милым…

И только Фредерик, похоже, совсем не страдал от жары (видимо, привык к ней в Ливии) и заметно оживился после обеда. Его шар с громким «дзинь» врезался в джек, и он победно ухмыльнулся, блеснув белыми зубами на загорелом лице. Она бы подумала, что он выглядит совершенно расслабленно, если бы не заметила, что он постоянно тянется к карману на брюках и похлопывает что-то, что там спрятано, будто какой-то талисман.

– Я пойду попрошу у миссис Киркби лимонад, – сказала она.

– Да уж, лучше ты, чем я, – сказал Грэм, глядя, как его шар обходит джек по дуге, закатываясь в розовый куст. Грэм побаивался всех слуг, а миссис Киркби в особенности, потому что не так давно она застала его, когда он лишал жареную курицу ножек. Она горячо поклялась надрать ему уши, если он еще когда-нибудь переступит порог кухни.

– Я схожу с тобой, – сказал Фредерик. – Помогу принести стаканы.

У Вайолет екнуло в животе.

– Спасибо, – сказала она и, не дожидаясь его, направилась к дому. Ощущая на себе его взгляд, Вайолет двигалась так скованно, будто забыла, как нормально ходить.

Он догнал ее, когда они вошли в прохладу дома. Она удивилась тому, как тихо было в прихожей. Хотя двери были открыты – для летнего проветривания, она не слышала даже жужжания пчел. Фредерик подошел ближе. У нее в ушах зашумело.

– Я с нетерпением жду нашу прогулку, – сказал он тихо.

Значит, он помнил. Когда он подошел ближе, ее пульс участился. Отчего в ее венах возникает это ужасное биение? В подмышках выступил пот. Она сказала самой себе, что просто взволнована тем, что сможет больше разузнать о своей матери. Вот почему ее сердце так колотится. Вдруг она забеспокоилась, что он ее снова поцелует. Хотела ли она и должна ли хотеть – этого?

Наверху открылась и закрылась дверь, и Фредерик отпрянул от нее. Они подняли глаза и увидели наверху лестницы мисс Пул со стопкой учебников французского (Вайолет полагала, что в недалеком будущем ей выпадет удовольствие полистать их).

– Добрый день, – сказала мисс Пул, сделав реверанс, как будто Фредерик был королем Георгом, а не племянником ее работодателя.

– И вам хорошего дня, – ответил Фредерик.

– Мы как раз шли на кухню за лимонадом, – сказала Вайолет, но мисс Пул едва кивнула, не сводя глаз с Фредерика.

– Надеюсь, вам понравится у нас, – сказала она ему.

– Уверен, что да, – ответил он, глядя на Вайолет.

Лимонад был кислым и водянистым из-за недостатка сахара («Вообще-то, война идет», – прошипела миссис Киркби, как только Фредерик скрылся из вида).

Когда Отец смотрел в другую сторону (то, как Грэм бросал шар, требовало значительной доработки), Фредерик достал из кармана золотую фляжку. Он отвинтил пробку и, не спрашивая, щедро налил в ее стакан янтарную жидкость.

– Это?..

– Бренди. Никогда не пробовала? Какая ты невинная, – сказал он. Что-то в его улыбке снова напомнило ей тот голодный взгляд, которым он смотрел на убранство столовой прошлым вечером.

– Быстрее, пей, – сказал он. – Пока твой отец не заметил. Не хочу, чтобы он думал, что я дурно влияю на тебя.

Бренди, будто огонь, обжег ей горло. Она закашлялась, а Фредерик расхохотался. Отец оставил попытки объяснить Грэму, как закрутить шар, чтобы он прикатился к джеку, а не в розы Динсдейла, и подошел к ним.

– Что тебя так развеселило, Фредди? – спросил он. Эта короткая форма имени из уст Отца неприятно резанула слух Вайолет. Отец никогда не называл Вайолет и Грэма иначе как… хм, Вайолет и Грэм.

– Ваша дочь – весьма забавная девушка, – ответил Фредерик.

Вскоре после этого Отцу наскучило катать шары, так что он поручил миссис Киркби расставить на лужайке складные стулья, – и она, похоже, была весьма недовольна тем, что ее снова оторвали от приготовления ужина.

– Совсем обнаглели, – бормотала она себе под нос, уходя обратно в дом. – Они что, думают, что их еда появляется, уж не знаю… по взмаху волшебной палочки?

– Боюсь, в поместье не хватает персонала, – извиняющимся тоном сказал Отец Фредерику. – Мой дворецкий погиб вместе с линкором «Барэм».

– Бедный старый Рейнхем, – сказала Вайолет, которой всегда нравился дворецкий с его усами и склонностью к пестрым жилетам. Однажды она увидела, как он выносит в сад мышь, которой едва удалось избежать пасти Сесила: он нес ее очень осторожно, как хрупкую вещь. Было так странно думать, что Рейнхем никогда не вернется в Ортон-холл. Его пальто все еще висело на вешалке у входа для слуг, как будто он всего лишь вышел прогуляться по парку.

Вайолет увидела, как Фредерик осушил остаток лимонада и посмотрел в пустой стакан. Она заметила, как его рука касается кармана брюк, и пожалела, что Отец упомянул о войне.

Стул заскрипел, когда Вайолет откинулась на спинку. Она подумала, не почитать ли ей книгу, но от бренди мысли сделались тяжелыми и вялыми. Солнце на ее лице было теплым и ласковым, а зелено-золотой мир – таким приятным. Грэм и Отец заснули и храпели практически в унисон. Вайолет подумала, что тоже ненадолго закроет глаза. Она слышала, как Фредерик придвигает свой стул ближе к ее стулу. Повернув голову, она приоткрыла один глаз и увидела, что он рассматривает ее все тем же голодным взглядом. В животе возникло ощущение жара и влажности.

Она услышала слабое жужжание – кажется, это была муха или мошка.

– Ой, – Вайолет резко выпрямилась, щека неожиданно запульсировала от боли. Грэм забормотал во сне, но Отец продолжал храпеть, ничем не потревоженный. Она приложила ладонь к щеке: чувствовалось, что кожа становится горячей. Внутри нее зародилась тревога.

– Ты в порядке? – наклонившись к ней, спросил Фредерик.

– Спасибо, да. Что-то укусило меня. Мошка, наверное.

– Ох, проклятые твари. Но ты наверняка привыкла тут к такому.

– Вообще-то, меня еще ни разу не кусали.

Мгновение он изучающее смотрел на нее. Открыл рот, потом закрыл.

– Слушай, оно так покраснело, – сказал он. – Кажется, тебе нужно приложить что-нибудь холодное.

Она смотрела, как он