Д е д  С к о б а р ь (усмехнулся). Вылитая бабка.

Г о н о к. Не говори, Василь… (Тихо засмеялся.) Девкой еще, бывало, разойдется — и пошла, и пошла… Хоть святых выноси. Мы с Васькой — и так, и этак… Ужами перед ней стелемся.

Из дома вышла раскрасневшаяся  О л я, скрестив руки на груди, остановилась на крыльце. За ней бочком-бочком вышел виновато взъерошенный Р о д и о н.

Д е д  С к о б а р ь (ворчливо). У, погибели на вас нет… Никита, пять человек сорванцов своих оставь церквушку заканчивать, остальных пять — пошли на избу Игната.

Н и к и т а (посмотрел на Артемова, потом на Олю, негромко). Дед, насчет стропилины-то как решим?

Д е д  С к о б а р ь. Однако чудны́е вы, хлопцы!.. Пращуры ваши без единого гвоздя вон какие храмы поднимали, любо-дорого. А вы что ж, хуже? Учитесь. На фасаде повесишь те ставни, что я с Нестеровки позавчера привез. Больно уж хороши. Петуха на конек сам вырежу. Игнат, кажись, петух красовался на вашей избе?

Г о н о к. До войны-то? Петух. (Мнется.) Василь, двести маловато. Надбавь рублей сто.

Н и к и т а (усмехнулся). Дерите больше, Игнат Поликарпович. Правление колхоза ваш дом переделает под кафе в Терехове.

Г о н о к (недоверчиво). Языком-то не бреши.

Н и к и т а. В две тысячи оценили. У председателя рука щедрая.

Гонок онемел, вопросительно смотрит на Скобарева. Тот, не обращая на него внимания, ходит взад-вперед.

Г о н о к (озадаченно). Ага… Общественное дело, оно ведь, так сказать… (Вдруг обозлился.) Я всегда знал, Василь, ты жучок еще то-от!.. За такую домину — двести рублей! Дурнее себя нашел!..

З а х а р о в а. Та ты хоть совесть поимей, он же на святое дело покупает.

Г о н о к. А ты меня не совести, понятно говорю, нет?! У нее, значит, за триста купил на святое дело, а мне двести подсовывает. Моя-то изба крепче твоей. Пару венцов заменить — сто лет еще в вашем музее простоит.

З а х а р о в а (тихо). Я сама запросила столько. (У нее мелко-мелко затряслись губы.) Я, Игнат, себе на похороны приберечь хотела. (Низко наклонив голову, пошла со двора.)

Оля остановила ее, обняв за плечи, отводит в сторону.

Д е д  С к о б а р ь. Сызмальства ты был толстокожим, Игнат. Живешь — только землю зря ногами корябаешь.

Н и к и т а. Да пошутил я, пошутил. Успокойтесь. Берите двести, пока дают.

Г о н о к (замахнулся кнутом на Никиту). Пшел, пшел, говорю, шпана городская! И копейку даже не подумаю взять у мироеда этого!.. Лучше спалю избу свою, понятно говорю, нет?!

Д е д  С к о б а р ь. Вот-вот, всю жизнь под себя греб. Ты и церквушку в тридцать втором порушить подбил хлопцев ради корысти.

Г о н о к. Кто — я-то, я-то подбил?!

Д е д  С к о б а р ь (закипая). Ты-то, ты-то, а то кто ж?!

А н н а (ходит по двору, нервно поламывая пальцы). Алексей, останови ты их, пожалуйста, подерутся еще на старости лет.

Д е д  С к о б а р ь. Серебряный крест на толкучке в городе продал? Продал!..

Г о н о к. Кто — я продал?! Люди добрые…

Д е д  С к о б а р ь. Ты! На галифе и кожаную куртку выменял, не ты, что ли, скажешь?!

Г о н о к (задохнулся, не нашел, что ответить, выпалил). Пузырь! Мыльный пузырь! (Бросился со двора, потом возвратился.)

Р о д и о н. Ну, дают, ворошиловские стрелки!

Н и к и т а. Пора, парень, вызывать милицию.

Г о н о к (кипит). А облигации… облигации у людей выменивал на мыло — тоже, скажешь, я?! (К Артемову.) Скольких сирот, гад, обобрал и на эти сиротские деньги теперь памятник себе купил!

З а х а р о в а. Люди волос от ума теряют, а ты, видать, от скудоумия растерял. Чего несешь-то, чего несешь?!

Г о н о к. Я самолично свои облигации, дурак, на два куска мыла обменял, понятно говорю, нет?

З а х а р о в а (не выдержала). Та что ж ты, паразит такой, в одну кучу все перемешал?! Мыло-то, мыло-то при чем?! Он ведь мыло-то в сорок пятом людям раздавал, а облигации когда были?

Г о н о к (кипит). Все одно… все одно — кулак и хапуга! Товарищ корреспондент, он же не солдатам… он себе музей с памятником ставит! Себе!..

О л я. Как вам не стыдно, прекратите сейчас же!.. Дедушка…

Д е д  С к о б а р ь (глухо). Уходи. (Двинулся.) Уходи, Игнат, от греха подальше, не ровен час перетяну чем-нибудь вдоль хребта! (Хватает его за грудки.)

А н н а (разнимает их). Перестаньте, перестаньте, пожалуйста! Алексей… Родион…

С трудом растащили их.

Д е д  С к о б а р ь (тяжело дышит). Прощевай пока, Игнат. На том свете обходи стороной. Искалечу. За село, которое погубил…

Г о н о к (запыхавшись). Видно, не зря тебя, каторжанская твоя морда, сын родной в суд тянет. Тьфу на тебя! Попомни мое слово — за чужими спинами памятник себе не позволим ставить, понятно говорю, нет?! И вам, товарищ председатель, — подумайте, хорошенько подумайте, народ с вас спросит! (Чертыхаясь, уходит.)

О л я (подошла к деду, улыбнулась). Дедушка… а ты у нас еще ничего.

Д е д  С к о б а р ь. Погодь, Олена, погодь… Отдышусь, я ему еще за бабку за твою холку наломаю.

З а х а р о в а (к Артемову, который делает какие-то пометки в блокноте). Сынок, время-то после войны голодное было… А у него пятеро детишек глазенками хлопают. В живых только Анька с Алешкой и остались. Путает Игнат, от злобы запутывает. Он мыло выменивал то на мешок гнилой свеклы, то на ведро проросшей картошки. А вдовам так отдавал. Облигации потом уж были. Лет десять после войны как… Облигации люди сами отдавали ему, сынок, сами… Скобаревский род-то — давний в наших краях. Старожилы. И дед его, и прадед в этой земле похоронены. Раньше-то большое село было. А после войны не поднялось, так и зачахло в деревеньках. Вот люди и отдавали ему свои облигации. Либо в город кто переезжал, либо по указке Игната в Терехово. Отдавали кто с усмешкой, потому как не верили, что государство вернет долг, а кто и с наказом отдавал, чтоб деньги эти когда-нибудь с пользой употребил для села.

С п и р и д о н (влетает во двор, подскочил к Скобареву). Алексей Василич, куда музыкантов сгружать?

С к о б а р е в. Каких еще музыкантов?

С п и р и д о н. Натуральных. Полный автобус солдат с медными трубами, куда мне их? Ей-богу, в рот не брал сегодня, Алексей Василич!.. Приехали, говорят, торжественный митинг по случаю боевого крещения…

С к о б а р е в (в сердцах). Какой митинг, какое крещение!.. Гони их отсюда.

С п и р и д о н. Ясно, Алексей Василич, понял! (Убегает.)

С к о б а р е в. Батя… можно подумать, я для себя жилы рву. Да если бы твоих хлопцев поднять да спросить — они бы обеими руками за этот комплекс проголосовали. Он же во как нам нужен, батя! Мне сейчас дали возможность развернуться. Есть деньги, есть идеи, есть кому строить — область выделила нам две мощнейшие подрядные организации, раньше это могло только присниться. Рядом с комплексом я поставлю мясоконсервную фабрику, маслобойню. Батя, уже закуплено оборудование, на валюту покупали для нас. Это же первенец, понимаешь, экспериментальный комплекс…

Д е д  С к о б а р ь (перебил). Строй. В колхозе двадцать тысяч гектаров, в любом углу строй.