— Молчи, человек! — зарычал чернявый Ятра.

Хаван оскалился, и говоривший прижал уши. Они у него двигались и в человечьем обличии!

«Боженьки, да они же звери… — запоздало испугался я. — Человеческое в них — чисто внешнее… Ах ты ж, гора-затейница, понаделала из волков людей!»

А человеком ещё надо стать, внешности мало.

Вот, говорят, трудно быть богом. А человеком? Многие пробовали сохранить человеческий облик, когда прижмёт?

— Белая гора может всё, — тихо и с грустью сказал тот, кого Хаван назвал учителем Бурки — беловолосый Шани. — Она может в наказание лишить нас остатков магии. Может сделать так, что волчицы совсем перестанут приносить волчат даже в этих опасных горах. И тогда мы вымрем.

— Вы и так вымрете, если не сумеете найти место в новом мире, — я развёл руками для убедительности. — Может, Белая гора ждёт, чтобы вы доказали, что способны за себя постоять? Иначе — где сейчас её гнев? Вы пришли сюда! Вы нарушили древний запрет! Я ведь правильно понимаю?

Хаван кивнул, а Шани опустил глаза. Он явно был против вылазки.

— Я потому и пришёл говорить с тобой, человек, — сказал Хаван, недобро зыркнув на заёрзавшего Ятру. Позиция чернявого была понятна: драться. — Наследник говорит, что ты — посланник высокого и равнодушного Тенгри. Что это ты помог ему заново обрести магию. Скажи, что нам теперь делать? Мы на краю обрыва, а ветер такой, что ломает крылья.

Я кивнул и задумчиво уставился во тьму.

Значит, волки взбунтовались не все? Одни пришли за Ятрой к Белой горе для драки, а другие — в поисках выхода. Но уставшие и голодные — слишком многие не удержались, увидев дракона так близко…

А теперь Хаван не знает, что делать дальше. Говорить гора с ними теперь не станет.

Она запугала их, затравила, обложила жуткими правилами. Она опаивала их детей этим проклятым молоком. А в иных местах волчицы вообще не могли выносить потомство.

Вот же…сссуть какая.

— Сражайтесь вместе с нами, — предложил я, выждав положенную паузу. — Победив, мы заключим мир и определим в нём место и для моих людей, и для людей-волков. И никакая гора не заставит нас жрать друг друга или поить ядом наших детей.

— Он лжёт! — тявкнул Ятра. — Чёрных человекозверей слишком много в этих горах! Они сильны магией и острым оружием! Мы не справимся с ними! Лучшие из мужчин погибнут, сражаясь, и дети наши умрут от голода! Мы должны сражаться только за таких же, как мы, не за человекозверей!

— Заткнись, Ятра! — зарычал Хаван так, что Мавик взвизгнул от страха.

Волосы на голове Ятры стали дыбом, глаза запылали. Казалось, ещё миг — и он обратится в волка и бросится на Хавана!

Но тут из темноты выскользнула маленькая фигурка в длинной грязной рубахе.

Эта рубаха много раз побывала в волчьей пасти, но другой у моего друга, видимо не нашлось.

— Бурка! Раху! — крикнул я, поднимаясь и распахивая объятья.

Волколак бросился ко мне. Прижался всем телом, холодный, дрожащий. Он был как ледышка!

— Ты же простудишься! — рассердился я, стаскивая с плеч куртку и кутая его. — Тебя же трясёт!

— Я слишком часто менял облик, — прошептал Бурка. — Это трудно. Я очень устал.

— Наследник обнимается с грязным… — прошипел Ятра.

— Заткнись! — разозлился я. — Ты хочешь, чтобы он заболел и умер?

— Пусть он вернётся к виду, что дан ему изначально! — огрызнулся волколак. — Тогда и согреется!

— Но я не хочу быть с такими как ты! — зарычал Бурка, прижимаясь ко мне ещё сильней. — Что вы задумали? Чего вы вообще сюда припёрлись? Ты сказал мне, Ятра, что не терпишь человеческой вони, так убирайся! Я буду биться здесь за людей! За покрытых шерстью и голых! Пошёл прочь, трус!

Ятру перекосило от злости.

Хаван предупреждающе зарычал, а Шани взял приятеля за плечо…

Но чернявый сбросил его руку не движением плеча, а сменой его формы. От злости он оборачивался в волка! Рвано, кусками! Его всего перекашивало и ломало!

— Запасная рубаха у меня есть, — вдруг с улыбкой сказал Нишай. — А у охотников ещё осталась арака. Сейчас мы согреем Раху. Костра нет — но я зажгу магический огонь. И сердцу тоже станет теплее.

— Колдуны увидят огонь, — не согласился я, подхватывая игру.

Мы вели себя так, словно ничего не происходило. Словно тело Ятры не перекатывалось под плащом, превращаясь то в волчье, то в человеческое.

— Терий Верден знает, что мы рядом и ждём рассвета, — пожал плечами Нишай. — Нас всё равно увидят часом раньше или позже.

Он вынул из своего походного мешка шёлковую рубашку, подбитую мехом соболя. Я взял и стал переодевать Бурку — рубашка, куртка…

— Они не трусы, Ятра, — сказал Хаван. — Трусы не будут стоять вдевятером перед войском своих врагов.

Чернявый мотнул головой, засопел, но перестал дёргаться.

— Давайте поговорим, как союзники? — предложил Нишай. — Помогать нам или нет — дело ваше, но познакомиться надо. Расскажите нам, каким был мир, пока Белая гора не отняла у вас магию? Кто знает, может, и нас ждёт похожая судьба? А мы расскажем вам, как живут в этих горах такие люди, как мы. Какие у нас боги, и почему мы воюем друг с другом. У людей вашего племени — хороший слух. Все услышат наши слова. А большего нам не надо.

Хаван кивнул.

— Пусть будет так! — громко произнёс он. — Не надо огня, мы не пособники ваших врагов. Пусть огонь останется в своём доме — в теплоте сердца.

Рассказывать Нишай умел. Он начал с легенд о драконах. Потом выложил генеалогию драконьего рода людей — чёрного и красного.

Я не удивился, услышав, что правитель Юри и страшноликий император — дальние родственники. Догадывался, что так и есть.

Получалось, что и Камай с Нишаем — дальняя, но родня. А терий Верден мне какой-нибудь троюродный дядюшка.

Хаван кивал, задавал вопросы, не торопясь рассказывать историю волков. Но мы и не настаивали.

Бурка прижался ко мне и уснул. Так что польза от этого разговора была на лицо. Волчонок вымотался, устал. Тяжело ему с такими-то родичами.