Хаван принюхался и помрачнел:

— Рассвет близок, — сказал он. — Запахи ночи уже сменились. Но я не останусь в долгу, человек. Мы ещё продолжим беседу.

Он встал, подхватил спящего Бурку на руки. Ятра и Шани вскочили, готовые идти за ним следом.

Я открыл рот, протестуя, но Хаван быстро прошептал:

— По караванной дороге сюда идут человекозвери. С ними — чёрные колдуны. Они остановились на ночь совсем рядом. Утром ваших врагов станет вдвое больше, человек.

Он шагнул во тьму и исчез. И следом за ним исчезли двое его соратников.

Тут же из темноты раздался тоскливый вой. Его подхватили на разные голоса, понесли. Волки что-то решили, но что?

Мавик, всё это время сидевший тише воды — ниже травы, поднял морду и попытался завыть. Не сумел, закашлялся.

— Рассвет идёт, — сказал Нишай.

Я огляделся. Белая гора молочно светилась и уже было видно, что она усмехается разинутой пастью пещеры. Никто из неё так и не вышел.

Позади темнел лес, а за ним высились скалистые горы. Деталей было пока не разглядеть, только очертания.

Воздух стремительно серел, всё расширяя скованный утренним сном мир. И только впереди повисла созданная колдунами тьма, скрывавшая войско терия Вердена.

Сурлан застонал, и я быстро склонился над ним:

— Жив? Как ты?

— Где колдун? — прошептал Сурлан.

Он выхватил меч, привстал:

— Где Шудур? Кто ещё уцелел? Сколько нас? — Бой для него всё ещё продолжался.

А рассвет подступал всё ближе.

Язык тьмы, скрывавший войско терия Вердена, осыпался тёмными искрами, открывая вражеский лагерь. Донеслись крики часовых, рычание зверей.

Врагов было двести — отборных найманов, волчьих всадников. Самое то для девяти воинов.

— Сколько нас? — переспросил Сурлан, оглядываясь. — А гора? Что они, сгинули там? Больше — никого не осталось?

— Да уж сколько есть — все тут, — усмехнулся я. — Назови мне своих людей, я не всех запомнил по именам. И вот… — я снял с шеи амулет, который Нишай отнял у колдуна. — Вроде, нам как раз одного не хватало, верно?

Глава 15

Обещанный камень

Тьма всё больше сдавала позиции, пока не ушла совсем, оставив в каменных складках предгорья клочковатый туман.

Было видно, как неспешно строятся в боевой порядок найманы — волчьи всадники и пешие мечники.

Пеших было немного, всего пара дюжин, но их зачем-то вывели перед волками.

Впрочем, даже издали было заметно, что крылатые звери нервничают, пятятся и шарахаются, при попытке выстроить их, как это положено у волчьих всадников — широким полумесяцем. Чтобы потом лавиной — разгон и взлёт.

Я оглянулся и понял, чего не хватает в этой утренней картине — возле входа в Белую гору не было наших волков! Тех, что оставила там младшая дюжина.

Видимо, дикие волки перепугали приручённых зверей, и ездовые попрятались где-то в камнях. Уйти они ночью не могли, слишком темно. Но затаились бедняги.

Хотя… чего я их жалею? Мавика дикие не тронули. Он плотно покушал драконятины, аж лоснится весь. Нализал себе за ночь шубу и теперь потягивается, браво выпятив грудь. Собирается подраться как следует, нахальный зверь.

Кто мешал ездовым присоединиться к поеданию дракона? Струсили? Ну так пусть теперь сидят за камнями голодные.

Сурлан придирчиво оглядел своих воинов на предмет амулетов.

Нишай передал ему вчера четыре своих, но у воинов имелись и шаманские, с перьями, а у охотников — ещё и самодельные, деревянные.

Я слышал, что опытные охотники кое-что понимают в магии. В голодные годы им приходится подманивать и заморачивать дичь, а с охотничьей тропы к шаману не набегаешься.

Нас сопровождали самые матёрые. У одного из них на груди красовалась целая связка оберегов — и редкие шаманские амулеты с изображениями лебедя и гагары, и самодельные резные, и трофейные вайгальские.

— Моим, однако, хватает, — решил Сурлан, возвращая мне амулет найманского колдуна — стальной медальон с синим камнем и гравировкой, висящий на длинном кожаном шнурке.

У колдуна этот амулет свисал до самого пояса, предохраняя от нежелательного размножения, что ли? И мне постоянно мешал, приходилось в штаны его заправлять.

— А ты? — спросил я Сурлана, прикидывая, не укоротить ли шнурок.

Он указал на объёмистый кожаный мешочек на груди:

— Вот что у меня есть. Очень дорого купил позатой зимой. Колдун обещал, что сильнее этого камня нету. Не подводил пока ни разу, однако.

Нишай нахмурился, разглядывая мешочек. Самого амулета не было видно, а мешочек напоминал плотно увязанную сосиску.

Однако как только Нишай открыл рот, чтобы спросить, что это за сосиска, Мавик нагло сунулся мне под руку, и влетел башкой в свисающую петлю.

Рывок — и колдовской медальон затянулся на лохматой шее!

Обескураженный Мавик заскулил и завертел головой, пытаясь избавится от блестяшки.

Я попытался его поймать, но куда там! Испуганный волк завертелся как игрушечный волчок!

— А ну, лежать! — заорал я на Мавика.

Волк хорошо знал команду и испуганно припал к земле. Раньше на него хозяин так не срывался, но вот пришлось.

Я выпутал из шерсти зверя кожаный шнурок — как бы не удавился на нём Мавик. Обрезал лишнее. А сам амулет крепко привязал к шлейке.

— Ты — тоже воин, — объяснил я зверю. — Луков я у найманов не видел. Но копьём или молнией может и в тебя прилететь. Так что — будешь с защитой. Как все!

Нишай расхохотался.

Мавик извернулся, пытаясь обнюхать амулет. Потёрся об меня осквернённым боком — может, отвалится?

Пришлось почесать, чтобы успокоился. Хорошо, что я этот медальон потаскал на своей шее, может, колдуном уже не так сильно воняет?

— Ну насмешил, — Нишай вытер слезящиеся глаза. — Это же надо — на волка надел «боевого защитника»! Он стоит пять дюжин часов работы, это сильный и редкий амулет. Разве можно его на зверя?

— Мавик — особенный волк, — не согласился я. — Умный. Приказы понимает. Полноправный член отряда. Ему нужна хорошая защита.

Волк посмотрел на меня, склонив голову вбок, и «заулыбался», показывая своё главное оружие — зубы.

И ведь понял же, гад, перестал сдирать амулет, хоть он и припахивал вайгальским колдуном.

— Ну а мы чего? — спросил Нишай. — Чем будем защищаться?

— Мечами, чем ещё? Держись рядом.

— Не, — сказал Нишай. —