Нишай внимательно посмотрел на меня:

— Или бой над долиной. Иногда вот так и становятся правителями. Изменившись в один единственный день. Ты начал сражаться человеком, но в бою обрёл иную силу.

— Думаешь, не обошлось без духов? — пошутил я.

— Ты сам говорил, что не из этой земли. И Белая гора впустила тебя, согласившись с твоими словами. Кто ты теперь, Кай?

Глава 13

Кто тут люди?

Не зная, что отвечать, я опустил глаза к земле.

Дурацкая темнота — собственных ног толком не видно. Кто не был в горах — тот и не знает, что здесь без налобного фонаря — до ветра не сходишь.

А в этом священном месте тьма, наверное, была ещё и магической: ни луны, ни звёзд… Только Белая гора слегка светилась туманным пятном в ночи.

Однако воины и охотники Сурлана и здесь как-то передвигались. А как? Неужели они ориентируются по запаху, как волки? Или есть ориентационная магия?

Нишай завозился, устраиваясь поудобнее. Он терпеливо ждал моего ответа, справедливо полагая, что раз личина спала, пора бы мне уже что-нибудь рассказать.

Как ему объяснить, что именно сейчас рассказывать «кто я» — не к месту и не ко времени. Для поддержания боевого духа мужикам нужен князь, а не пришелец из иного мира. Вон они какие спокойные — им есть за кого сражаться и умирать, почти счастье.

Да, бывает и так: прячешь тайну, прячешь. А потом она оказывается и не нужна уже никому. Ничего не объяснит, не откроет. Только запутает моих бойцов, лишит ориентиров.

Пусть они умрут счастливыми, думая, что сражаются за законного наследника и дело их правое, а мы все в белом.

Всё, Женька, кончился ты как пришелец и боржоми пить опоздал. Влез в чужую шкуру — будь добр соответствовать. Бейся как князь.

Может, будут в этой земле и другие гости из твоего мира. И потомки всё-таки разберутся в твоей биографии.

А может, так и останешься сказкой об удивительном превращении малолетнего долбодятла Камая в воина Гэсара, белого зайца, посланца равнодушного бога Тенгри…

— Нишай? — спросил я, вместо ответа. — А ты успел разглядеть, что было у меня на руках? Какой воинский знак?

— Я не особо приглядывался, — лениво отозвался колдун. — Знак ещё только нарождался, когда нам пришлось отступить. Кажется, проявился лишь контур печати, но не рисунок дракона.

Я вздохнул: вот как? Теперь ещё и дракон?

Ну да, Нишай же ждёт знак от тела воина. А если он идёт от его души? Что у меня там на самом деле? Группа крови, что ли, проступит?

Может, накрыться курткой и вызвать знак? Но хватит ли куртки, чтобы скрыть свечение? Уж больно сильно оно горело…

Колдун, уловив в моих словах нотку разочарования, уточнил:

— Но там же дракон, верно? Кто ещё? Княжич Камай — рода дракона. Красного, а не чёрного, как…

Нишай замялся. Ведь и он сам был из рода чёрного дракона. Из рода моих врагов, что сейчас, наверное, сочиняли коварные планы: как бы нас поймать и распотрошить. Уже обоих отщепенцев, а не одного мятежного колдуна.

— Но тут же не так всё просто… — начал я, старательно подбирая слова.

Как же объяснить Нишаю, что знаком может быть не только дракон. Есть у меня и другие огрехи в биографии.

— Нету тут никаких «но», — нахмурился колдун. — Будь ты иной кости, Шудур не стал бы ломать голову, как выпустить из тебя кровь, а напал бы сверху. Но он побоялся, что чёрный дракон почует красную кость и…

Нишай замолчал, потому что воины Сурлана, безучастно жевавшие всё это время жёсткое сухое мясо, вдруг подобрались, придвинулись.

Стало понятно: им очень интересно, что за особенную «красную кость» может почуять во мне чёрный дракон?

Красной костью вольные племена называли воинские роды. Те, где мужчины испокон веков жили тем, что умели обращаться с оружием. И вдруг выяснилось, что это не просто древнее название.

Лиц воинов было не разглядеть, но по напряжённым позам и внезапно установившейся тишине я понял — не спросят, но и не простят колдуну, если он сейчас замолчит.

Понимал я и сомнения Нишая. Меня он ещё как-то принял за ровню себе, но дикари…

Он вздохнул и…

— Это было давно… — начал рассказывать.

Умный, зараза, что скажешь… Понял: воины вольных племён тоже не принимают его так, как надо принять, чтобы утром биться плечо к плечу.

Сурлан держал своих в ежовых рукавицах. Не давал им раздумывать над приказами.

Но Сурлан ранен, а других союзников не завезли, и сейчас надо как-то сплотить отряд. Рассказ о чём-то тайном, сакральном — вполне подходящая штука.

— Род дракона — очень древний род, — тихо-тихо рассказывал колдун. — И было время, когда его потомки жили одной семьёй, и называли его тогда родом белого дракона. Но пришёл кровавый час, когда род разделился на два….

Колдун замолчал, задумавшись.

В той стороне, где волки жрали дракона, раздался треск ломаемых костей. Башку они ему раскусили, что ли?

— Я расскажу, как читал в летописях, а потом поясню, что сам думаю, — решился Нишай. — Слушайте. Первым властителем этих земель был белый воин, внук самого неба, Тенгри. И было у него три сына — три брата-дракона. Белых. Отец перед смертью поровну разделил между ними земли, которыми владел, хотя младший брат ещё не стал воином, а средний — едва успел ввести в свой дом жену. Старший брат был обижен решением отца. Он считал, что вся земля и вся власть должны были достаться ему, по праву старшинства и воинских подвигов. Он решил убить младших братьев…

Я перестал вслушиваться в ночные звуки. Перед глазами вставали горы и перевалы, изумрудные реки и синие озёра. И белые-белые драконы парили над ними.

Может быть, легенда зародилась во времена владычества над этим миром драконов? Когда Белая гора назначила их «людьми»?

— Выждав до осени, старший брат позвал среднего на пир по случаю праздника урожая, — рассказывал Нишай. — И вероломно зарубил его собственными руками во время военного танца. Старший не знал, что в толпе, среди челяди, прячется под личиной самый младший брат. Увидев, что средний брат умирает, младший сбросил личину. Он подошёл к среднему брату, опустил руки в его кровь и поклялся, что эта смерть станет стеной