С этими словами Уолтер залпом допил свой эль, смахнул рукавом набежавшую слезу и, тряхнув гривой, решительно поднялся на ноги.

А в вышине, сквозь дымные облака, уже посверкивали первые звезды, зажигаясь одна за другой на черном небосводе. Быть может, они предвещали скорое окончание смутных времен и начало новой, светлой эпохи в истории многострадальной английской земли?

Глава 21: Откровения и решения

Ясное весеннее утро окрасило небосвод нежной лазурью, а прогалину, укрытую молодой изумрудной травкой, наводнило щебетание проснувшихся птиц и ароматы первых цветов, робко выглядывающих из-под опавшей листвы. Казалось, сама природа спешила поскорее избавиться от мрачных теней вчерашнего побоища и воздать хвалу новому дню.

На поляне, вкруг еще тлеющих головешек ночного костра, в живописном беспорядке раскинулись шатры и навесы, под которыми досматривали последние сны храбрые йомены Шервуда и их случайные гости - спасенные из застенков Торкилстона узники. Меж сонных тел сновали немногочисленные дежурные, хлопоча над скромной трапезой и бряцая котелками и мисками.

В стороне от этой идиллической суеты, облокотившись на замшелый ствол дуба, восседал хмурый и задумчивый епископ Хьюберт Уолтер. Рассеянно ковыряя ложкой в миске с дымящейся кашей, он пытался собрать воедино разрозненные звенья странной цепи событий, приведшей его в этот разбойный стан. Итак, Ричард в плену, Джон злоумышляет против брата, а проклятые тамплиеры и вовсе затеяли черт знает что в своем гнезде разврата и ереси! Как тут разобраться, за что хвататься в первую очередь?

От тягостных дум прелата отвлек шорох приближающихся шагов. Подняв глаза, Хьюберт увидел высокую фигуру Седрика Сакса, что неспешно прогуливался меж шатров, то и дело окидывая пытливым взором окрестные дебри - должно быть, диковинно было сему степенному тану наблюдать такое сборище, с позволения сказать, удальцов. Уолтер поспешно отставил миску и приветливо помахал рукой:

- Доброе утро, достойный Седрик! Как спалось на вольном воздухе, после душных подземелий треклятого норманна? Я смотрю, ты уже совсем оправился от тягот плена - вон какой бодрый и свежий, прямо глаз радуется!

Тан вздрогнул от неожиданности, но тут же расплылся в ответной улыбке и, приблизившись, отвесил епископу почтительный поклон:

- И вам доброго здравия, ваше преосвященство! Премного благодарен за участие и освобождение - век не забуду вашей доброты, хоть и не довелось толком потолковать вчера за суматохой. Ох, и натерпелись же мы страху в этом проклятом замке - думали, и не выберемся уже! Но вы, никак, сам Господь вам подсобил - уж больно лихо вы этих норманнских псов отделали, любо-дорого поглядеть было!

Уолтер смущенно хмыкнул, почесывая затылок:

- Ну что ты, Седрик, какое там - сам Господь! Спасибо, конечно, на добром слове, но не я один старался. Вон, удальцы Робин Худа знатно подсобили, без них бы ни за что не управился. Да и сам Робин - истинный молодец, хоть и смутьян, прости Господи. Давненько я такой удали не видывал - орел, а не малый! Жаль только, упустил он этого мерзавца Буагильбера. Эх, была бы моя воля - живо упрятал бы всю эту братию за толстые монастырские стены, от людских глаз подальше! Прости, тан, что-то я больно разболтался. Это все нервы, знаешь ли, расшалились после вчерашней свистопляски.

Седрик сочувственно закивал, присаживаясь рядом на траву:

- Истинно так, владыка, истинно так! У самого до сих пор поджилки трясутся, как вспомню, через что довелось пройти... Но ты не кори себя - Робин наш и впрямь молодчина, да и тебе, епископ, честь и хвала! Уж теперь-то, верно, зауважают злыдни разбойный люд шервудский, небось, в штаны со страху наложат, коли учуют, что вы с ними спознались! А этого Буагильбера - да и ну его к дьяволу, всяко не уйдет он от расплаты. Сдается мне, скоро сам к нам прискачет, словно пес какой на сворке - вон как его приятеля де Браси вчера пронесло отсюда, будто ошпаренного! Ох, и повеселил же ты нас тогда своим представлением - ажно до слез проняло!

Уолтер расхохотался, живо припомнив перекошенную физиономию незадачливого норманна:

- Да уж, тот еще спектакль вышел! Ничего, авось попомнит сей гордец, как шутки шутить с епископом саксонским - в другой раз небось без спросу в дружки к принцу Джону не полезет. Кстати о дружках, Седрик... Позволь спросить - нет ли вестей какой о сыне твоем, доблестном Уилфреде Айвенго? Сдается мне, он тоже мог бы пролить свет на всю эту кутерьму с похищениями и бесчинствами тамплиеров. Все же как-никак, а оруженосец он королевский, стало быть, знает немало.

Тан помрачнел лицом и тяжело вздохнул:

- Ах, владыка, и не напоминай! Сам места себе не нахожу - где он, что с ним? С тех самых пор, как отправился мой Уилфред в треклятый Крестовый поход вместе с Ричардом - ни слуху ни духу от него, будто в воду канул! Одни только слухи ходят, мол предал он короля-то нашего, навел на него германцев каких-то, и те его, сердешного, в полон взяли. Да быть того не может, владыка! Не таков мой сын, чтобы на такую подлость пойти - да пусть у меня язык отсохнет, коли хоть на йоту этому поверю! Не иначе как норманские псы брешут...

- Полно, полно, Седрик, не кручинься! - поспешил утешить его Хьюберт, ободряюще похлопав тана по плечу. - И в мыслях не было попрекать тебя или сына твоего чем-либо дурным. Я ведь только прибыл со Святой земли и от нашего Доброго Ричарда - и уж поверь, не молвил он ни единого слова супротив Айвенго. Напротив - всяко обмолвился государь, мол верного пса и друга потерял, сокрушался очень, переживал. Потому и расспрашиваю я, не знаешь ли чего. Ну да ладно, Бог не без милости. Авось еще отыщется твой сокол ясный...

- Я не предавал короля! - внезапно раздался с противоположного края поляны слабый, но твердый голос. Уолтер и Седрик, вздрогнув от неожиданности, обернулись на звук - и застыли как громом пораженные.

Из полутьмы шатра, пошатываясь и придерживая бок, выбиралась долговязая фигура, закутанная в покрывало на манер савана. Белое, как мел, лицо пришельца обрамляли замызганные кудри, слипшиеся от крови и пота. Но не узнать эти пронзительно-синие глаза, сверкающие из-под насупленных бровей, было невозможно!

- Сын мой! Уилфред! - страшно закричал Седрик, порываясь вскочить. В два прыжка он очутился возле шатающегося молодого человека и, рыдая, стиснул его в