Робин в замешательстве переступил с ноги на ногу. И, наконец, решился. Обернувшись к своей ватаге, он смерил товарищей многозначительным взглядом и жестом подозвал к себе Маленького Джона и отца Тука. Когда те с готовностью предстали рядом, он вполголоса произнес:

- Владыка, коль желаете вы облагодетельствовать нас, покорнейше прошу - отойдемте в сторонку, потолкуем с глазу на глаз. Дело у меня к вам крайне щекотливое, не для чужих ушей. Надеюсь на ваше благоразумие и понимание...

С этими словами Робин подхватил епископа под локоть и мягко, но настойчиво повлек прочь с поляны, в тенистый лесной сумрак. Маленький Джон и отец Тук, переглянувшись, двинулись следом. В рядах стрелков Шервуда пронесся удивленный ропот - все гадали, какие такие тайны удумал поверять их вожак всесильному прелату.

Отойдя на достаточное расстояние, Робин глубоко вздохнул и, повернувшись к Уолтеру, решительно произнес:

- Ваше преосвященство, то, что я сейчас скажу - прошу сохранить в тайне, иначе мне конец. Только эти двое, - он кивнул на Джона и Тука, - знают мою подноготную, больше - никто. Уж вы меня не выдавайте!

Хьюберт понимающе кивнул, всем своим видом выражая готовность внимать. Тогда Робин, понизив голос до шепота, торопливо заговорил:

- Епископ, я ведь на самом деле не сакс. То есть, сакс, конечно - только не по крови. Отец у меня тоже был добрый йомен Локсли, да только... Приемным отцом он был... В общем, настоящие родители мои - евреи из Йорка. Мать моя - сестра Исаака из Йорка, ростовщика известного. Погибла она, когда мне и двух месяцев не было. В страшном еврейском погроме, учиненном норманнской сволочью.

Уолтер слушал исповедь Робина, не перебивая, лишь в глазах его отражалось безмерное изумление пополам с сочувствием. Когда Худ выдохся и смолк, епископ осторожно взял его за плечи и, глядя прямо в глаза, тихо произнес:

- Сын мой, не бойся. Я никому не выдам твоей тайны, будь покоен. Более того - я глубоко восхищен твоим мужеством и честностью. Знаю, каково приходится евреям в нашем королевстве, сам не раз заступался за них перед Ричардом и баронами. Но, похоже, тебе выпали совсем уж тяжкие испытания... Получается, похищенный Исаак и его дочь...

- Они моя семья, ваше преосвященство, - глухо отозвался Робин, опуская голову. - Дядюшка Исаак и кузина Ревекка. Бриан де Буагильбер, подлая тварь, уволок их с собой, когда бежал из осажденного замка. Страшно подумать, что может сотворить с ними этот зверь в облике человека...

- Вот оно что, - задумчиво протянул Хьюберт, поглаживая подбородок. - Я так и знал, что повсюду торчат поганые уши этих храмовников! Папа как в воду глядел, снаряжая меня сюда расследовать их бесчинства. Что ж…. Не кручинься, Робин. Коль скоро мы с тобой теперь заодно - я вызволю твоих родичей из лап этой своры, будь спокоен. У меня на Бриана и его дружков давно уже крепкий зуб имеется, за прошлые провинности. Вот и сполна им теперь воздам, собакам! А тебе - мое епископское благословение и всяческое содействие, по первому зову. Ну а коли кто прознает про твое еврейство - шепни только, живо рот заткнем! Нынче, считай, все Шервудское братство под моей защитой ходит, и горе любому, кто на вас руку поднимет!

Робин, потрясенный неожиданным покровительством, рухнул перед епископом на колени и порывисто поцеловал край его рясы:

- Спасибо, владыка! Век не забуду доброты вашей! Разрешите же и мне преклонить перед вами колено и дать обет верности - отныне и до самой смерти! Против любого недруга за вас встану горой, лишь свистните!

- Встань, Робин, - улыбнулся Хьюберт. - Благодарю за клятву, хотя, Бог свидетель, в ней нет нужды. Верю я тебе и так, без лишних слов. Ну а теперь пойдем-ка к остальным, что-то мы тут засиделись. Еще, чего доброго, решат, что я тебя тут втихаря грехи отпускаю, ха-ха!

С этими словами епископ приобнял Робина за плечи и, кивнув монаху с Джоном, неспешно зашагал обратно на поляну. Там, у весело пылающего костра, уже вовсю шла пирушка - разбойники из припрятанных запасов соорудили целый пир в честь удачной победы.

На вертелах жарились кабаньи и оленьи туши, из бочонков лился крепкий эль и сидр. Уилл Скарлет с Мачем и Артуром наигрывали на дудках и волынках залихватские мотивчики, а лихие стрелки, привалившись у деревьев, наперебой горланили лесные баллады. Даже чопорный Седрик и томная Ровена, забыв про этикет, лакомились жареным мясом прямо руками, запивая его пенным элем из щербатых кружек.

Увидев приближающегося Уолтера с Робином, гуляки приветственно загомонили, потеснились, освобождая им место в круге. Епископ принял из рук Тука увесистую кружку, отхлебнул добрый глоток и, прокашлявшись, зычно провозгласил:

- Други мои! Подвиг ваш велик и славен - замок Торкилстон взят, злодеи повержены, пленники освобождены! Ваша доблесть и отвага войдут в анналы истории наравне с деяниями славных рыцарей прошлого. Но особо хочу поблагодарить вот этого скромного юношу - несгибаемого Робина из Локсли, чей острый ум и умелое водительство направляли ваши десницы в сегодняшней битве. Ибо не всякому графу или барону дано совладать с разношерстной вольницей - а он сплотил вас и повел к победе, как истинный полководец! Так выпьем же за него, други - за Робина Худа, доблестного предводителя шервудских молодцов!

Лесное воинство отозвалось восторженным ревом, дружно звеня кружками и чарками. Робин зарделся от смущения и гордости, отхлебнул эля, не чуя вкуса. Надо же, сам епископ, первый советник короля - и превозносит его, простого йомена! Такой чести он не удостаивался за всю свою жизнь.

- Благодарствую, ваша милость! - пробормотал Робин, низко кланяясь Уолтеру. - Право слово, не стоит расточать на меня столько похвал. Я лишь исполнял свой долг, защищал угнетенных от произвола сильных мира сего. И вся честь победы - прежде всего вам, сумевшему в одиночку отбить мечом узников у этих псов норманнских. Без вас нам ни за что не совладать бы с такой кучей рыцарей!

- Ну что ты, что ты, - отмахнулся епископ, потчуя Худа куском оленины. - Не будь твоих ребят с луками наготове – мы бы их не сломили сами в воротах. Так что не принижай своих заслуг, друг мой. Я ведь