Шрифт:
Закладка:
В день прихода американцев, когда в лагере царила суматоха, я увидел, как мимо проходил поляк-ариец, избивший меня в шахте. Его одновременно со мной перевели в Эбензее, и он всех там терроризировал. В тот день он был одет в гражданскую одежду и нес сумку через плечо, как будто собирался незаметно уйти. Когда я увидел его, кровь ударила мне в голову. Я заново пережил сцену, когда он чуть не убил меня. Схватил с земли большую палку и, собрав все силы, сильно ударил поляка по голове. Он попытался защитить голову руками, как это сделал я в тот раз. Подошли несколько русских, наблюдавших за происходящим. Я просто сказал им: «Капо», указывая на мужчину. Не задумываясь, они набросились на него, чтобы отобрать сумку и избить. Они били его так сильно, что чуть не убили. Он не увидел свободы, и для меня это было большим удовлетворением, потому что он не заслуживал лучшего.
Как долго вы оставались в Эбензее после прихода американцев?
Нас освободили 6 мая 1945 года, и я оставался там до конца июня. Почти два месяца, потому что мы не знали, куда идти. Французы, приехавшие с Красным Крестом, хорошо все организовали, чтобы в срочном порядке вернуть на родину самых больных соотечественников. Остальные были репатриированы во Францию на грузовиках. Они были первыми, кто что-то организовал. Итальянцы ничего не делали. Греки даже об этом не заикались.
И никто не пошел в деревню, как вы и предсказывали?
Конечно, пошли. Но не для мести, а чтобы раздобыть еды. Когда мы почувствовали себя лучше, собрались туда с несколькими друзьями. Точнее, не в саму деревню, а в окрестности, где фермы были сильнее разбросаны. Проходя мимо одной, мы заметили несколько кур, которые свободно бегали на улице. Нам пришла в голову идея взять одну и сварить хороший бульон, который поможет нам восстановить силы. Но как только мы вошли во двор, закукарекал петух. В наших головах было так пусто – мы забыли, что куры не дают себя так легко поймать, как собаки, которых можно привлечь просто свистом. Куры разбежались, а петух становился все агрессивнее и агрессивнее. Наконец я увидел, что одна курица осталась в курятнике, чтобы снести или высидеть яйцо, и я с силой схватил ее за шею. Петух попытался напасть на меня. Пожилой австриец открыл дверь дома и вышел с криком: «Was ist los?» («Что происходит?») Я ответил: «Nicht ist!» («Ничего!») Он не знал, что делать, но боялся нас, поэтому отпустил со своей курицей. Мы убили и ощипали ее у реки. На обратном пути проезжали через маленькую деревню Эбензее и сразу заметили, как напуганы местные жители. Все, что нам нужно было сделать, – это попросить, и они давали желаемое без вопросов. Они боялись нас, как диких зверей. Мы просто попросили фасоль и соль.
Когда мы вернулись в лагерь, мы нашли нож, чтобы вынуть внутренности курицы, и кастрюлю, чтобы сварить ее. Она пробыла на огне несколько часов, но не приготовилась как следует. Дым был ужасный, и тогда я впервые почувствовал себя плохо. Я начал кашлять, у меня поднялась небольшая температура. Я еще не чувствовал себя больным – просто слабым. После этого мое здоровье стало быстро ухудшаться.
Но первые несколько дней я был еще бодр. Через три дня после прибытия первых танков я увидел, как в лагерь въехал американский джип. Водитель был один. Он вышел из машины и направился в лагерь. Полагаю, он зашел туда из любопытства, чтобы посмотреть, как все выглядит. Как только он отошел, я позвал друзей, и мы пошли посмотреть, что находится в машине. Все было на виду: одежда, сигареты – все подряд. Я приподнял брезент, прикрывающий кузов, в надежде найти что-нибудь интересное. В темноте я разглядел ящик и несколько консервных банок, до которых мог дотянуться. Я похватал все, что мог, и распихал по карманам. Только вот мы были уже не одни. Многие бывшие заключенные, увидев нас, подошли. Я вырвался, но, когда засунул руки в карманы, понял, что у меня ничего не осталось. Все, что я положил туда, другие забрали незаметно для меня. Я был разочарован и разозлен тем, что все мои усилия пропали даром. Поэтому протиснулся мимо остальных к машине. Я не видел ничего плохого в том, чтобы начать расталкивать людей, так как мы все превратились в дикарей. Ящик оказался пустым. Я увидел, что один из моих товарищей стоит у двери автомобиля. Я сказал по-гречески, чтобы он поднял рычаг и отпер заднюю дверцу кузова. Разумеется, она рухнула на головы тех, кто стоял перед ней. Для меня же это уже не имело никакого значения, я был в ярости от того, что мне не удалось ничего сохранить у себя. Внутри, в углу, я увидел большую сумку. Вместо того чтобы взять что-то из нее, я просто схватил ее целиком, чтобы избежать повторения неприятности. Все набросились на меня, пытаясь выхватить сумку из рук. Я сказал своему зятю и друзьям ударить пару человек, чтобы припугнуть остальных и сохранить добычу. В конце концов мы спрятали ее в небольшом бараке при входе в лагерь, который использовался эсэсовцами.
Мои товарищи сразу же захотели открыть сумку, чтобы посмотреть, что внутри. Я сказал подождать, потому что хотел посмотреть на реакцию солдата. Я услышал, как он возвращается, насвистывая. Увидев машину и людей вокруг, он достал пистолет и сделал два выстрела в воздух, чтобы отпугнуть всех. Затем просто поднял заднюю дверь кузова и уехал. Только тогда я открыл сумку. Внутри было несколько пачек сигарет Camel, Lucky Strike и Marlboro, а также спички. Я достал одну из них и передал всем, словно сказочное сокровище. Я подкурил сигарету, но она показалась мне слишком крепкой по сравнению с привычными самокрутками. Я раскашлялся, голова закружилась от табака и прогрессирующей болезни. В сумке мы также нашли несколько полотенец, красивую кепку и два фотоаппарата: обычный и Polaroid. Мы разделили добычу между собой. Проблема заключалась в том, чтобы найти надежный тайник для всего этого богатства. Сигареты мы спрятали под матрасом, однако у нас не было возможности постоянно сидеть на них и охранять.
Вскоре их все же украли. Я знал,
