— Небольшая предосторожность, — уклончиво ответил Армид.

— Я сама попросила сделать это, — спокойно добавила Нелти.

— Куда вы сейчас? — поспешил переменить тему разговора Армид.

— Направо. Там переберемся через реку, уйдем в лес. На старой просеке разобьем лагерь. Пару дней переждем, потом отправим верховых проверить, ушли мертвяки или нет. А у вас какие планы?

— А мы двинемся в сторону Кладбища, — сказал Армид. — Нам нужно спешить.

— Ты все же решился? — удивилась Нелти.

— Что-то меняется, это ясно, — сказал старик. — Твоя помощь нужна Стражу, а моя может понадобиться Королю. Я ведь когда-то уже воевал на его стороне, — в голосе Армида звучала гордость. — Да, я — самый обычный перевозчик — участвовал в том самом сражении, когда был ранен Кхутул.

— Я не знала, — сказала Нелти.

— У нас еще будет время об этом поговорить. Путь предстоит неблизкий.

— Легкой дороги! — пожелал Гетс. — Надеюсь, мы еще встретимся.

— Хочется верить, — ответил Армид.

— Хочется… — кивнул староста, глядя на Нелти. — Хочется верить, что мы правильно поступили… Мы ведь правильно сделали, послушав твоего совета, собирательница?

— Воевать с мертвяками было бы большой ошибкой, — уклончиво ответила Нелти.

— Возможно, нам еще придется воевать с ними, — сказал Гетс. — Если они не уйдут из села или если направятся не туда, куда ты предсказывала.

— Они идут на Кладбище, — сказала Нелти. — Почему-то я в этом уверена. Ну, а если я ошибаюсь… Тогда вам потребуется человек, что сумеет вас защитить… Мой старший брат, например.

— Он охотник? — спросил Гетс. — Где его найти?

— Он не охотник, но у него есть дар. Впрочем, мой брат старается об этом не говорить и не любит, когда его об этом спрашивают. Где он, я не знаю. Но скорей всего, он сейчас на пути к Кладбищу. И, возможно, он пройдет этой дорогой.

— Как его зовут?

— Огерт.

— Я запомню это имя, собирательница, — сказал Гетс. Он помолчал немного, с тоской глядя в сторону оставленного селения. Спросил, отвлеченно о чем-то думая: — Каждый должен заниматься своим делом, не так ли?

— Именно, — ответила Нелти…

На скрещении дорог разошлись пути скорбного обоза и колонны селян. Их мало что связывало — только мертвецы и жизнь одной маленькой девочки.

Вечерело.

В сторону Кладбища дул холодный ветер, а темнеющее небо заволакивали грозовые тучи, похожие на горы вздувшихся трупов.

Глава 3. Некромант

Тонкий фитиль плевался горячим жиром. Рыжий лепесток пламени задыхался в тяжелом влажном воздухе, трепетал, словно однокрылый яркий мотылек. Струйка чада — призрак фитиля — поднималась к высокому каменному потолку и утекала в узкое зарешеченное окно.

— Завтра я тебя обезглавлю…

В тесной тюремной камере находились двое — палач и его жертва. Они смотрели друг другу в глаза. Первый говорил, второй пока молчал.

— Но у нас еще целая ночь впереди. И поверь мне, это будет самая длинная ночь в твоей жизни…

Из огромного кожаного мешка палач доставал пыточные инструменты. Он не торопился, он был мастером своего дела и знал, что страх, порой, оказывается гораздо результативней боли.

— Я выпущу наружу все твои сухожилия. Я буду дергать их, и ты будешь прыгать, словно карась на сковородке…

Щипцы, ножи, иглы, зажимы — все это аккуратно раскладывалось на низенькой лавочке, стоящей у ног связанной жертвы.

— Я затолкаю тебе под ногти железные занозы, а потом начну медленно их вытягивать. Я выдергаю тебе все зубы, а на их место вколочу ржавые гвозди…

Пленник не обращал внимания на жуткие инструменты. Он смотрел в лицо палачу. Спокойно смотрел, твердо. И все еще молчал.

— Я умею разговорить человека… — Из мешка появилась большая жаровня, похожая на медный барабан. Из нее сыпались хлопья пепла, внутри гремели древесные угли. — Я любого человека могу превратить в зверя. У меня кто угодно завизжит свиньей, завоет волком, заревет медведем… И нечего на меня так смотреть, это тебе не поможет…

От холодного взгляда жертвы палачу было не по себе. Он знал с кем имеет дело, и это обстоятельство также не способствовало его спокойствию.

— Правый твой глаз я проткну крючком и медленно вытащу. Так вытащу, что ты увидишь это левым глазом. И даже не надейся зажмуриться — не выйдет…

Пленник и не думал зажмуриваться. Кажется, он еще ни разу не моргнул.

Палач, продолжая бормотать угрозы, разжег жаровню. Через специальные отверстия сунул внутрь медные стержни.

— Я твою шкуру опалю так, что она вся пузырями пойдет и лоскутами сползать будет…

Неожиданно узник хмыкнул, и палач вздрогнул, вскинулся, набросился на пленника:

— Заткнись! Иначе я весь твой рот в один миг выжгу!

Пленный снова хмыкнул, громче, отчетливей, сказал:

— А я-то думал, что ты хочешь меня разговорить.

— А ты мне и с выжженным ртом все выложишь!

— Ты так уверен?

— Я в этом не сомневаюсь.

— А тебе сказали, кто я такой?

— Сказали.

— И неужели ты меня не боишься?

— Нет!

— А зря… — Пленник пристально смотрел в лицо палача, и тот вдруг почувствовал, как слабеют его руки. — Я ведь редко прощаю тех, кто мне угрожал. — Глаза пленника изменились, зрачки сузились, взгляд сделался тяжелым и размытым. И голос его, вроде бы, тоже изменился.

— После того, как твоя голова скатиться с плахи, ты никому не будешь страшен.

— Это случится завтра утром. Так что у нас еще целая ночь впереди.

Палачу вдруг показалось, что по высокому потолку скользнули крылатые тени. Он поднял голову, оглядел каменный свод, посмотрел на