― Разве я не могу поцеловать своего жениха, прежде чем он уедет? ― бормочет она.

Мои глаза ненадолго закрываются, боль почти невыносима. И я буду держать их закрытыми, потому что последнее, чего я хочу, ― это увидеть их поцелуй.

― Это зависит от того, ― язвительно отвечает Райан, ― есть ли яд на твоих губах.

Но его тон шутливый ― Райан слишком высокомерен, чтобы полагать, что может существовать женщина, которая не мечтает его поцеловать. Конечно, я слышу шорох, когда он притягивает Сабину к себе. Я внутренне стону, проклиная свои обостренные чувства.

Мои глаза закрыты, но остальные органы чувств рисуют кристально четкую картину их объятий. Касание их губ. Движение воздуха, когда она откидывает голову назад. Трепетное биение ее сердца…

Успокойся, Вульф, говорю я себе.

Ее сердцебиение становится более легким, что означает, что она боится, а не возбуждена, и я испытываю такое облегчение, что готов выругаться.

Она делает все это, чтобы защитить нас от подозрений Райана.

Моя умная маленькая фиалка.

Мы с Райаном усаживаемся на лошадей, и Сабина поднимает руку в знак прощания, когда мы пускаем их в галоп. Как только нас окутывает утренний туман, я пытаюсь выбросить ее из головы, но это так же бесполезно, как гоняться за тенями под молодой луной.

В это время в городе тихо. На рынке уже открылись рыбные и хлебные лавки, но все остальные еще сонно пытаются встать на ноги.

Во время нашей вылазки нам не придется останавливаться для пополнения запасов; я упаковал провизию на четыре дня, а также карты и столько оружия, сколько смог уместить в седельных сумках. Неизвестно, с чем мы столкнемся у пограничной стены. Волканские солдаты? Грифоны и их чумная пыль? С золотым когтем, который вдвое больше обычного медведя?

И самой большой опасностью может оказаться мой спутник…

Мы с Райаном почти не разговариваем, пока не оказываемся за городскими стенами и не переходим через перевал в долину Дармарнаха. Горные вершины возвышаются над туманом, словно подвешенные в облаках. Дорога становится более каменистой, и лошади сбавляют ход.

― Чертова колбаса на завтрак, ― говорит Райан, прижимая руку к животу. ― Я съел слишком много.

― Знаешь, ― замечаю я, ― когда ты станешь королем, тебе придется следить за тем, что вылетает из твоего рта.

Он фыркает.

― Да пошло оно все.

Мы обмениваемся злобными ухмылками, которые кажутся натянутыми лишь слегка. Колючий терновник, сжимающий мою грудь, ослабевает, и я задумываюсь, не преувеличены ли мои опасения. Мы с Райаном и раньше ссорились из-за женщин, хотя, конечно, не из-за его невесты.

Тем не менее, все, о чем он знает, ― это поцелуй. Что такое один промах против почти двадцати лет доверия?

Во второй половине дня тропа уводит нас глубоко в горы и заканчивается у ветхой деревушки, а дальше нам приходится прокладывать свой собственный путь. На ночь мы разбиваем лагерь на окраине Чернолесья, а на следующий день пробираемся сквозь густую листву и труднопроходимую местность, пока, наконец…

В поле зрения не появляется пограничная стена.

Лошади внезапно останавливаются, не желая продолжать путь.

Грозная громада стены, возвышающаяся на тридцать футов, кажется, пронзает облака. Почти пятьсот лет истории высечены на ее обветренных камнях. Каждый камень покрыт скользким мхом, а в самых глубоких расщелинах выросли целые деревья, их искривленные корни, как виноградные лозы, тянутся к углублениям с дождевой водой.

Стену окутывает плотный туман, но его цвет слишком синий, чтобы быть просто туманом, и он потрескивает каждые несколько секунд от контакта с защитными энергетическими щитами.

Мы приближаемся к основанию стены.

В тени стены холодно и тихо, как в глубокой пещере, куда никогда не заглядывает солнце.

Странный, резкий крик птицы пронзает тишину с волканской стороны, и по моим предплечьям пробегают мурашки.

Из предосторожности я повязываю платок на шею, чтобы прикрыть рот и нос. Предполагается, что древние заграждения не позволяют птицам пересекать их, но тот крылатый грифон из Блэкуотера должен был каким-то образом перелететь стену.

Райан пытается перебросить камень через стену, кидая его так высоко, как только может. Он пролетает футов двадцать и ударяется о камни, но недостаточно высоко, чтобы перелететь через нее.

― Отойди и посмотри, как это делается. ― Я бросаю следующий, и мой камень преодолевает высоту стены, но попадает в клубящийся туман, который отбрасывает его обратно ко мне.

Я замечаю:

― Похоже, старые заклинания все еще действуют. Значит, налетчики не перелезали через стену. Они попали в Астаньон другим путем.

Ветер качает листья вокруг нас в зыбком танце, и мне кажется, что за нами наблюдают.

― Мы разобьем лагерь здесь. ― Райан отбрасывает в сторону ветки и складывает из камней кольцо для костра. ― Утром мы отправимся на восток вдоль стены. До наступления ночи мы сможем добраться до контрольной точки на пике Хавр.

― Нет, если подлесок будет таким же густым, как здесь. ― Я указываю на переплетенные заросли, обнимающие стену, сквозь которые даже собака не протиснется. ― Нам повезет, если завтра мы пройдем пять миль, особенно если будем держаться достаточно близко к стене, чтобы проверять наличие брешей.

Райан стонет, подбрасывая палки в кучу хвороста.

― Завтра будут завтрашние проблемы, Вульф. А сейчас достань хороший виски, разожги костер, чтобы согреть мои яйца, и, как только мы хорошенько напьемся, расскажи мне все грязные подробности о том, как шлюха из «Бархатной лисицы» приручила пресловутого Одинокого Волка Дюрена.

На секунду мне кажется, что между нами все как в старые добрые времена. Мы, будучи своенравными подростками, думали, что несокрушимы, как боги. Мы могли выпить бутылку виски вдвоем и все еще быть готовыми к утренним тренировкам.

Часть меня скучает по тем временам с болью, похожей на старую травму в плече.

Но те времена прошли.

Потому что мы больше не мальчишки, и, несмотря на все его игривые ухмылки, один из нас может не вернуться