Живым перед собой, возвращаясь к своим/

Укрощая армии воинский дух.

А когда на поединок с копьем поедешь/

Осмотреть коня сперва не забудь.

Поверни его и раз, и второй на обе стороны/

Если хочешь получить славу в Польской Короне.

Проверь, чтобы конь был подкован как следует:

Чтобы по земле летел, а не в небо/

Ток также к седлу должен быть привязан/

С правой стороны/ в этом смысл сохраняется

Гусарский/ и как будешь держать копье в току/

Нужно левого не закрывать бока/

Но свободно сидеть в седле при встрече с неприятелем/

Не должен быть с тобой тревожащий тебя хлопец.

Через конскую шею опуская копье/

Брось вперед находящуюся под тобой бестию

Ударь шпорами/ ты должен попасть в пупок

Неприятеля и это будет первый шаг

К славе, молодой ты пахолик/

Здоровье сохранишь/останешься свободным.

Чтобы Бог дал тебе счастье в твоей рыцарской профессии/

В ней не становись надменным, мой добрый товарищ.

А отдавай свою благодарность Богу

И старайся приобрести людскую любовь[424].

Как видно, поединки были весьма трудным занятием. Как только поединщик оставлял строй своего отряда, с этого момента он должен был рассчитывать лишь на себя. Предполагая встретить подготовленного противника, он сам должен был быть прекрасно обучен индивидуальному бою и управлению конем. Но, что не менее важно, он должен был самостоятельно оценить все многочисленные угрозы поля битвы (уметь обнаружить места, которые становились целью атаки артиллерии противника и их избежать, а также миновать площадь поражения огнестрельного оружия вражеской пехоты) и отмечать изменения, которые на нем происходили (отследить движение не только своего противника, но и других солдат неприятеля). Это больше, чем обычно требовалось от гусара. В нормальных условиях за контроль над полем битвы и принятие решений отвечал командующий. В связи с этим можно считать поединки самой сложной, требовавшей от солдата высочайшего мастерства, часть сражения. Так что не удивительно, что удачливых поединщиков очень уважали.

Имя Павла Ханзовского, хоть он и был лишь почтовым челядником (а фамилии таких челядников, в отличие от фамилий товарищей, в источниках указаны чрезвычайно редко), оказалось на страницах истории именно потому, что он выиграл поединок и благодаря этому обрел бессмертие. А если бы Ян Собеский не стал королем, его имя наверняка ассоциировалось бы не с ним, а с дедом польского властелина – Мареком Собеским, выдающимся поединщиком времен Стефана Батория.

Как пехота

Хоть гусария была кавалерией, однако случалось, что она сражалась спешившись. Почему это происходило? Обычно из-за нехватки пехоты. Спешивание кавалерии в то время было самым простым способом поддержать пехоту. Особенно часто это происходило во время штурма осажденных городов. Одним из наиболее интересных подобных примеров является взятие Смоленска.

Смоленск был ключевым городом – воротами в Великое княжество Литовское и одновременно в Великое княжество Московское. Кто владел им, контролировал стратегическую трассу, позволяющую совершить вторжение в оба эти государства. Поэтому не удивительно, что борьба за этот город-крепость продолжалась многие годы.

С 1395 года Смоленск принадлежал Великому княжеству Литовскому. Смоленские хоругви в литовской армии храбро сражались в битве под Грюнвальдом в 1410 году.

В 1514 году город был взят московитами. В Польше и Литве правил в то время Сигизмунд I, названный впоследствии Старым. Его внук Сизизмунд III Ваза вернул то, что потерял его дед. В 1609 году он привел польскую и литовскую армии в Московское государство и начал осаду Смоленска, который был окружен новыми мощными стенами. В то время Смоленск был самой мощной крепостью в Великом княжестве Московском. Его осада продолжалась практически два года. Однако в конце концов 13 июня 1611 года поляки и литовцы взяли его штурмом, в котором принимали участия многочисленные спешенные гусары[425].

В последней четверти XVI – первой четверти XVII века Речь Посполитая имела самое большое число гусар в своей истории. В этот период гусария наиболее часто выполняла задачи, которые обычно поручали пехотинцам. Пешие гусары шли, например, на штурм Пскова 8 сентября 1581 года. Попытка взять город штурмом, однако, провалилась. Осаждали его в течение более чем четырех месяцев, до заключения перемирия в Яме Запольском 15 января 1582 года. Хотя это перемирие было выгодным для Речи Посполитой, упорно оборонявшийся Псков остался в составе Великого княжества Московского.

В другой раз спешенные гусары пошли на штурм казацкого обоза. Это произошло под Лубнами 7 мая 1596 года. А поскольку у них было время, чтобы подготовиться к этому надлежащим образом, они обрезали свои копья вплоть до баллотировочных шаров[426], так, чтобы они служили им как пики. Видя решимость поляков, казаки начали переговоры и на следующий день сдались[427].

Не упоминая другие, довольно частые подобные случаи, имевшие место в последние десятилетия XVI и первые десятилетия XVII века, стоит вспомнить об еще одном эффектном примере. 31 марта 1611 года, находясь недалеко от Москвы, польско-литовское войско (около 1100 солдат, из которых пехотинцев было только 200 человек) под командованием Миколая Струся разбило состоящую из нескольких тысяч человек армию Андрея Захаровича Просовецкого, князя Василия Федоровича Масальского и Артемия Измайлова. Несмотря на то что московиты окружили себя так называемыми гуляй-городами, а также пользовались пиками, это мало им помогло.

Поляки начали битву конно, однако в определенный момент вынуждены были спешиться. Самуэль Маскевич, поручник гусарской роты князя Януша Порыцкого, входящей в то время в состав польского гарнизона Москвы, записал: «Встретил пан Струсь Просовецкого в 4 милях от столицы идущего гуляй-городами, представляющими из себя поставленные на сани ворота на лебедке, в которых было сделано несколько дыр для стрельбы из самопалов. К каждым из них по 10 стрельцов было приставлено, которые и сами гуляй-города перед собой толкают и стреляют, встав на них, как из-за стен. А таких саней так много, сколько этого нужно для табора, так что они везде: и сзади, и сбоку, и спереди, и вокруг себя были расположены. Поскольку нигде в таборе дыры не было, нельзя было нашим копейщикам атаковать конно, только спешиться и разорвать табор, что они и сделали. Атаковав табор 700 пешими, с Божьей помощью мы побили и разгромили значительные силы неприятеля, пленников приказано было не брать, а тех, что попадались, убивать. Сам Просовецкий заранее сбежал и хорошо сделал, поскольку каждый ничем иным, кроме ног своих, не мог защитить свое