извлекли двойную выгоду, поскольку засыпались они землей вперемешку с мусором (утилизация отходов и в те времена была серьезной проблемой). Дефицит земли взвинтил цены на нее настолько, что очень скоро в городе не осталось привольных усадьб с парками и садами. Особняки строились на расстоянии вытянутой руки друг от друга, а большинство зданий ставились впритирку. Возросла этажность — если раньше высоким считался трехэтажный дом, то теперь нормой стали дома в пять или шесть этажей. Но на деле шестиэтажный дом был восьмиэтажным, потому что жили и на чердаках, и в подвалах. Жилье там было самым дешевым (причем чердаки обычно стоили дороже сырых подвалов), потому что подниматься и спускаться по узким крутым лестницам было тяжеловато.

Времена, когда сразу за городской стеной начинались поля, канули в Лету — все прилегающие к стене районы активно застраивались жилыми домами и производственными зданиями. Лондон сделал первый шаг к превращению в мегаполис.

Вацлав Холлар. Первая Королевская биржа. Гравюра

Прокламация королевы Елизаветы I от 7 июля 1580 года

7 июля 1580 года Елизавета I издала прокламацию…

«Королевской прокламацией» называется официальное объявление, скрепленное большой королевской печатью. Согласно Акту о прокламациях 1539 года английские монархи наделялись правом издания прокламаций, которые, в отличие от королевских указов, не нужно было согласовывать с парламентом. Акт о прокламациях традиционно принято считать проявлением деспотизма Генриха VIII, но иногда обстоятельства требовали быстрого вмешательства, или же вопрос нуждался в серьезной проработке до издания указа. Согласно установленному порядку, королевские прокламации подтверждались соответствующими парламентскими актами. В прокламации, о которой сейчас идет речь, присутствует традиционная оговорка: «До принятия нового соответствующего сложившемуся положению акта парламента».

Если вы сейчас сидите или лежите, то, потрудитесь встать — королевские акты зачитываются и выслушиваются стоя. Исключение делается только для тех, кто не может стоять по состоянию здоровья.

«Ее Величество Королева обеспокоена состоянием города Лондона, являющегося местом ее проживания, а также его предместий и границ, которые расширяются с каждым днем вследствие огромного притока людей, что уже сейчас доставляет неимоверные неудобства и продолжит доставлять их в будущем… Кроме того, Ее Величество обеспокоена поддержанием здоровья своих подданных, которое в создавшихся условиях подвергается опасности… Огромное количество горожан, большая часть которых пребывает в крайней бедности… проживает скученно в тесных, переполненных строениях… Ввиду этого, если среди них вспыхнет чума или другая болезнь… то она распространится не только среди них, но охватит весь город и его окрестности и вызовет столько смертей, что потребуется личное вмешательство Ее Королевского Величества…

Ввиду создавшегося положения… повелеваем всем Нашим подданным… прекратить совсем или воздержаться от дальнейшего строительства новых домов и помещений, предназначенных для проживания людей, ближе, чем в трех милях от любых городских ворот Лондона, если в памяти ныне живущих не сохранилось никаких упоминаний о том, что в этих местах когда-либо прежде имелись таковые строения. Мы также повелеваем запретить сдавать в наем или вселять более одной семьи в помещение, или размещать их [новых жильцы] в уже заселенных домах».

Николас Хиллиард. Портрет Елизаветы I. Ок. 1573–1575

Нарушителей королевского распоряжения следовало помещать под арест до тех пор, пока они (или — за них) не внесут штраф. Вырученные таким образом деньги должны были направляться на содержание больниц и приютов. Строительные материалы конфисковывались в пользу города или прихода, в котором шло незаконное строительство. Еще раз подчеркивалось, что запрет на строительство касается мест «где, на памяти живущих ныне, никогда не было таковых строений». Уточнение было абсолютно логичным и необходимым, поскольку большинство деревянных домов по приходе в негодность не реставрировалось фрагментарно, а перестраивалось полностью.

Тех, кто вселялся «сверх регламента» в течение последних семи лет, предлагалось выселить за пределы Лондона «где много городов остаются незаселенными и по этой причине приходят в упадок». Выселение следовало произвести до следующего Дня Всех Святых, то есть — до 1 ноября 1581 года.

Прокламация носила явно утопический характер (только вряд ли кто-либо из отцов города осмелился бы объяснять это королеве). В «старом городе», то есть внутри городских стен, правило «один дом — одна семья» соблюсти было невозможно. Легко приказать выселить всех «лишних» за пределы Лондона, но как это сделать? Где взять на это средства? Королева предполагала, что ее воля заставит подданных послушно сняться с места и переехать в другие города, но кучно жили бедняки, у которых не было средств на переезд. А если у них и заводился лишний пенни, то его проще было сунуть в лапу приходского чиновника, чтобы должностное лицо закрыло глаза на количество проживающих. За городскими стенами контроль был более слабым, к тому же лишний пенни или шиллинг, не говоря уже о фунте, оказывал магическое воздействие на зрение стражей порядка и там. Прокламация королевы Елизаветы не оказала влияния на развитие Лондона, точно так же как не оказали его аналогичные документы, изданные ее преемниками. Лондон привык жить сам по себе, без посторонних подсказок.

Некоторые историки видят в Королевской прокламации 1580 года заботу о благополучии лондонских гильдий, члены которых были крайне недовольны наплывом чужаков, отнимавших у них заработок. Подобное мнение нельзя полностью сбрасывать со счетов, но и основополагающим считать его не следует. Суть вопроса заключалась не в обострении торгово-ремесленной конкуренции, а в перенаселении Лондона, как таковом. И вообще, короли старой доброй Англии не имели привычки недоговаривать чего-то в своих обращениях к подданным, времена тонких намеков и умолчаний наступят гораздо позже.

Экскурсия преподобного отца Гаррисона

С титулованием священника Уильяма Гаррисона, оставившего нам замечательное «Описание Англии»[138], впервые опубликованное в 1577 году, возникают некоторые сложности. Дело в том, что протестант Гаррисон, получивший степень бакалавра богословия в Крайст-Черч[139], в правление королевы Марии Кровавой перешел в католичество. Правда, в елизаветинские времена он рассказывал, как в 1558 году, перед кончиной Марии, вернулся в лоно протестантской церкви, но тем не менее его принято считать католическим священником. Так что экскурсию по лондонским жилищам елизаветинской эпохи нам проведет преподобный отец Гаррисон, а не преподобный Уильям Гаррисон[140].

Начнем мы с дома, в котором живут небогатые лондонцы. Не богатые, но не бедные, так что это не лачуга с несколькими убогими каморками, каждую из которых занимает одна семья, а — Дом! Дом фахверковый[141], побеленный или оштукатуренный снаружи. Покрыт он черепицей, которой в правление Елизаветы было покрыто большинство лондонских зданий, находящихся внутри городских стен. Дом узкий (налог же берется с фасада, да и вообще строился он «на последние