как просыпаюсь от скрипа гидравлики, начинаю вертеться в мешке и требовать, чтобы меня отпустили. Только меня никто не слушает, потому что я ханурик, а у ханурика одна судьба – воспламениться под струями раскалённого воздуха. Противень опустился на упоры, круглая дверь печи закрылась, где-то надо мной загудели воздухоподогреватели – и я проснулся.

Растолкал других, и мы, гремя шумихами и поцокивая трещотками, выдвинулись обратно по тропинке. Утром хорошенько протоптали её, а теперь едва различали под свежим наносом пепла.

Телегу тащили посменно: то мы с Кирпичом, то Калибр с Сифоном. Когда колесо попадало на вылупившийся из земли корень, полешки громыхали за нашими спинами, норовили вывалиться, а в сетке между оглоблями побрякивали топоры и пилы.

Нам предстояло сделать ещё одну ходку.

Вчера приехали топливозаправщики. Калибр пристал к ним с вопросами, хотел разведать, что к чему. Ничего не добился. Ни привета, ни ответа. Водители молча смотрели на Калибра ввалившимися от усталости глазами. Мы заподозрили, что заправка окажется последней. Решили перестраховаться, вот и взялись пополнить запас дров.

Поленница в хозблоке и так ломилась, но мы знали прожорливость топки. За сутки непрерывной работы она запросто сжирала половину поленницы, а то и больше. Каждая привезённая телега с дровами продлевала работу печей на пару часов. Мелочь, конечно, но всё лучше, чем ничего. Печникам предстояло разобраться с хануриками из холодильного отделения. Не сожжём их сейчас, потом сжечь не получится. Если потребуется, будем таскать из ближайших посёлков мебель, книги, половицы, только бы печи не затихали. Сивый подговаривал нас плюнуть и лишний раз не жилиться, однако мы его не слушали.

Сухой на связь не выходил. Маршрут «Зверю» не продлевал, наводок на мясорубки не давал. Мы предлагали Сычу заглушиться, чтобы зазря не тратить солярку, а Сыч упёрся. Боялся тишины и гула в ушах. Мы не настаивали. Знали, что скоро маршрут закончится и деваться Сычу будет некуда. Правда, он схитрил: перевёл двигатели на малые обороты. Кардан сказал, что для двигателей это вредно, но Сыч его не послушал. Теперь «Зверь» едва полз. Нагнать его даже с гружёной телегой было нетрудно.

Мы не спеша брели через рощу. Калибр и Сифон пробовали заговорить о Сухом, но быстро задохнулись от запаха гари. Дальше шли молча, а я вспоминал других командиров нашей команды.

Когда я впервые поднялся на палубу – тогда ещё не палубу, а просто крышу, – на «Звере» хозяйничал Лось. У него главным закидоном была дисциплина. Вот хоть убейся, а живи по распорядку и как штык спускайся завтракать ровно в шесть тридцать восемь. Он каждому всучил наручные часы и заставил Шкуру, тогда сидевшего на месте Сыча, ежедневно по радиостанции сверять их ход. Лось частенько устраивал проверки – без предупреждения приезжал на «Зверь» и обламывал рога всем, кто нарушил установленный им распорядок. Шкура нашёптывал, кого наказать построже. Затем они оба пропали, и мы не слишком расстроились, но какую-никакую дисциплину Лось в нас вбил. Особенно в Кардана. Он один из немногих на «Звере» по-прежнему носил подаренные Лосем часы.

Следующим назначили Бухту. От него сохранились словечки вроде «палубы» и «кормы». Он приказывал травить, задраивать, майнать, вирать – поди разбери, что ему нужно. Та ещё контузия. Нас он называл матросами и по такому поводу организовал нам настоящие тельняшки. Не поскупился – организовал с запасом. Два тюка до сих пор лежали в хозблоке нетронутые. Когда Бухта пропал, мы поначалу в шутку повторяли его словечки, а потом они прижились. Иногда всплывал какой-нибудь камбуз, и становилось грустно, потому что Бухта был неплохим командиром, уж получше Сухого.

Хотя Сухого мы и видели нечасто. Думаю, он запомнится придирками к алкашке. Тоже неплохо. Отбил охоту, кому требовалось отбить. Раньше Калибр не отлипал от фляги – как покажется посёлок, нёсся туда и шукал, где бы её наполнить, – а теперь попустило. Посасывает иногда, но без одержимости. У него и приступы прекратились. За это Сухому спасибо, а вообще нам сейчас было не до него.

У нас хватило бы припасов ещё на две-три закладки, но «Зверь» лишь отдалялся от фронта, и делать закладки больше не было смысла. Сифон вернулся в печной отряд. Леший в свою очередь мог бы вернуться в отряд снабжения и лазать по заброшенным домам в надежде найти что-нибудь полезное, но мы поручили ему следить за округой. Хотели вовремя узнать о прорыве фронта и приближении жёлтых. Тут, если замешкаешься, потом костей не соберёшь.

В итоге Леший опять убегал на рассвете и возвращался ктемноте. Пока не выяснил ничего важного, но обнаружил несколько новых мясорубок. Одна из них располагалась неподалёку, и я наметил туда сгонять. Вылазку назначил на утро следующего дня, а сегодняшний день посвятил заготовке дров. Продолжал подмазываться к Сивому и в рощу его не потащил, разрешил ему отдохнуть.

Роща загорелась после недавнего обстрела. К нашему приходу огонь иссяк. Ещё попадались тлевшие деревья, местами виднелись расщеплённые сосны с красными углями в глубине стволов, однако мы не обращали на них внимания. Только выбравшись из рощи, осознали, до чего в ней было жарко и каким ядовитым воздухом мы дышали. Подождали, пока ветер разгонит клубы пепельного марева, и наконец сняли почерневшие маски. От свежего воздуха нас немного повело, но вскоре мы вернулись к «Зверю». Сифон отправился работать на печную платформу, а мы с Кирпичом и Калибром разложили собранные полешки в хозблоке. Перепачкали всё сажей, но результатом остались довольны.

Прежде чем пойти к раковине, я заглянул в теплушку. Встретил Фару и узнал, что Сивый куда-то свалил. Понятное дело, никого не предупредив. Фара видел, как он идёт в противоположную от рощи сторону. Я пообещал себе не психовать и, когда Сивый вернётся, лишь мимоходом спросить, где его носило. Пусть набрешет что захочет. Я проглочу и не утрусь.

Помывшись и отряхнув одежду, я полез проверить топку. Она располагалась в самой глубине печного отделения, однако вход в неё открывался из отделения хозяйственного. Пришлось откапывать дверь из-под коробок и тюков. Зайдя внутрь, я убедился, что всё в порядке. Собственно, в топке ничто не изменилось с тех пор, как мы ею пользовались в последний раз – в день, когда пропал Бухта.

Вторую вылазку за дровами мы с Кирпичом, Сифоном и Калибром наметили на три часа. Спать не хотелось, и я спустился в столовую. Получив порцию перлового супа с куриными ёжиками, устроился за пустовавшим столом. Черпак сразу присел мне на уши.

Позавчера заполнился бак с прахом, и Черпак вновь пожертвовал печникам вёдра. Сивый