Особенно часто по радио повторяли историю самого первого «Зверя», названного так по фамилии инженера-конструктора. Двое радиоведущих наперебой восхищались грандиозностью его замысла, признавали прифронтовой механизированный сжигатель гусеничного типа «Зверь 1» чудом инженерной мысли и в деталях, чуть ли не по минутам пересказывали день его торжественного запуска.

Усыпанный цветами, он стоял на площади, а первая механизированная команда, вся разодетая и гордая, принимала парад. Батальоны маршировали, ехали на танках, боевых машинах десанта, бронетранспортёрах, самоходных противотанковых ракетных комплексах, везли с собой тысячи выставленных на обозрение ракет, отдавали честь громадине пробудившегося «Зверя 1» и отправлялись прямиком на фронт – он к тому времени растянулся на сотни километров и утонул в месиве неразобранных мясорубок. «Зверь 1» провожал батальоны голодным взглядом. Ну, про месиво и голодный взгляд по радио, конечно, не говорили. Это я от себя добавил.

Масса того гиганта, оснащённого бортовыми пулемётами и носовыми пушками стодвадцатипятимиллиметрового калибра, достигала двух тысяч тонн. Он был в десять раз мощнее и тяжелее нашего «Зверя 44», который рядом с прародителем смотрелся бы как телега перед танком. Корпус «Зверя 1» собрали из тридцатимиллиметровых катаных бронелистов, а гусеницы дополнительно защитили броневыми козырьками толщиной в сто миллиметров. Силовая установка состояла из четырёх двигателей, перенесённых в его моторное отделение с разобранных для такого случая подводных лодок. В топливном отделении размещались сразу тридцать пять печей. В жилом отделении были оборудованы теплушки на восемьдесят восемь человек. Величественный гигант! Слыша, как он ползёт следом, батальоны могли не переживать за своё будущее и смело идти в бой. Так говорили по радио. Леший про первый «Зверь» рассказывал иначе.

Сам я не видел ни одной фотографии. Слушая перечень технических характеристик, не мог и представить подобную махину. По словам Лешего, «Зверь 1» действительно существовал. Его построили к третьей волне мобилизации, когда события на фронте не слишком затронули тыловую жизнь. Нет, в тылу тогда многие считали, что не просто затронули, а полностью перевернули, – ещё не догадывались, как всё сложится в последующие годы. В общем, «Зверь 1» построили, торжественно запустили, и после парада он пополз за уходящими на передок батальонами, однако через сотню километров намертво увяз в бездорожье. Потом выяснилось, что особо укреплённые мосты, возведённые на пути «Зверя 1», не такие уж укреплённые и под его массой наверняка обрушатся, а значит, он в любом случае не преодолеет даже первую реку, и «Зверь 1» с тех пор не сдвинулся ни на метр. Вытащить его из грязи никто не попытался.

Гигант стоял покинутый, окружённый колючей проволокой и всеми позабытый. С него сняли двигатели, броню, пулемёты, пушки, свинтили всё, что только приглянулось танкостроительным заводам, а вокруг обглоданной туши «Зверя 1» обустроили лагерь для пленных. С пленными тогда была сплошная головная боль. Как-то так получилось, что никто не хотел признавать их существование. Одни скрывали масштаб наступления, другие стыдились масштабов потерь. Несуществующих людей не удалось бы отправить на принудительные работы, их нельзя было обменять на других несуществующих людей, угодивших в плен по ту сторону фронта. Канитель с ними вышла страшная. На выручку пришёл «Зверь 1». Заново собранная похоронная команда, уже не механизированная, а лагерная, запустила его печи.

Пробудившись, «Зверь 1» поглотил всех пленных без остатка. Они, наверное, и сами, измученные голодом и прочими неудобствами, обрадовались подобному исходу. Когда же существование новых пленных признали официально, их со спокойной душой обменяли, продали или увезли на тыловые работы, а «Зверь 1» начали кормить исключительно гражданскими хануриками из разбомблённых городов. Одни скрывали сам факт того, что сбросили бомбы на жилые дома, а другие не хотели признавать слабость собственной противовоздушной обороны. В итоге все порадовались прожорливости изувеченного гиганта.

Заодно «Зверю 1» скармливали несуществующих диверсантов, предателей и просто внутренних врагов, призывавших к закрытию фронта и аресту главнокомандующего. «Зверь 1» превращал в пепел всех, кто не имел права на существование, а потом к нему с фронта открыто повезли армейских хануриков и по радио впервые заговорили о преимуществах организованного трупосжигания. «Всегда опрятно, удобно и никаких болезней». Наконец кто-то предложил возродить программу прифронтовых механизированных сжигателей, только выпускать их не такими грозными и массивными.

Программу утвердили, о ней даже сообщили по телевизору, однако «Зверь 2» появился не сразу. Тогда многое застопорилось. Главнокомандующий как-то потерялся за спинами генералов и больше не зачитывал многочасовые лекции по истории. Диверсионные группы подорвали несколько заводов. Появились первые и не самые удачные гражданские танки, переделанные из трелёвочных тракторов. Пошла четвёртая волна мобилизации, которую чаще называли не четвёртой, а продуктовой, потому что семьям тех, кто в опережение очереди добровольно отправился на фронт, отгружали три мешка картошки и пять коробок всяких консервов. Вместо картошки иногда давали капусту с мукой, вместо консервов – живого барана. В некоторых городах дополнительно одаривали углём или дровами. Продвижение фронта замедлилось, а в газетах написали, что крупные столкновения начались и в других странах чуть ли не по всему миру. В общем, в тот год творилось всякое, и чудо, что «Зверь 2» появился.

Он был полной копией нашего «Зверя 44» и едва напоминал прародителя-гиганта. Между прочим, прародителем самого «Зверя 1» считался заурядный сельскохозяйственный сжигатель, уничтожавший туши заражённых животных, – обычная печь, закреплённая на шасси тяжеловоза. Не знаю, правда это или нет. Леший говорит, что правда. Да и бог с ним. Главное, что генералам новый «Зверь» понравился и они одобрили его серийное производство. Прифронтовые механизированные сжигатели гусеничного типа с тех пор неотступно следовали за фронтом, успешно переплавлялись через реки и ни в какой грязи не застревали. Как сказали по радио: «Они доказали свою высокую проходимость, невероятную эффективность и полюбились всем, кто готовился пасть в боях».

Прошли годы – и вот мы здесь, на палубе «Зверя 44». Слушаем радио, хоть и понимаем, что едва ли кто-то из генералов признает неизбежное отступление раньше, чем оно начнётся. Леший заверял нас, что по радио о прорыве фронта вообще не упомянут, чтобы лишний раз не беспокоить тех, кто живёт в тылу.

Мы с Фарой и Кирпичом каждый вечер собирались у бортовой лестницы на морде «Зверя» – стерегли возвращение Лешего и Сифона. Другие изредка приходили к нам перекурить и поглядывали по сторонам в надежде, что именно сейчас объявится Леший и они первые услышат от него новости. Собственно, все ждали одного-единственного слова: «Началось». Пока Леший его ни разу не произнёс и только